- Как можно, если можно в принципе, охарактеризовать современный литературный процесс: упадок, стагнация, рассвет или как-то иначе?
- Хорошо помню, как начало семидесятых называли на редкость бесплодным временем – только что отобрали у Твардовского «Новый мир», застой царил, самиздат процветал (и тексты там были не лучшие, они казались «подпольными», одноцветными) – и вот вам, пожалуйста, премия «Нос» этого года, присуждаемая за прозу-1973, и перед нами небывалый расцвет: «Сандро из Чегема», «Пикник на обочине», «Нетерпение»… Лет через 20-30 будет понятно, что тут у нас. По-моему, сейчас идет бурный поиск новых тем и мировоззрений, но пока подспудный. В соответствии с типологией российской истории, мы переживаем сейчас закат николаевской вялой реакции, что-то вроде кануна Крымской войны: значит, на очереди, после долгого безрыбья, «Физиология Петербурга». Не очень, правда, понятно, кто сейчас Гоголь: вероятно, Пелевин. Но он здраво рассудил, что писать второй том «Мертвых душ» в России бесперспективно.- Какие книги, прочитанные за последний год, произвели на Вас наибольшее впечатление?
- Мне понравился роман Алексея Евдокимова «Слава Богу, не убили», жесткий и точный. «Хемингуэй» Максима Чертанова и «Джойс» Алана Кубатиева в ЖЗЛ. Почти гениальный, по-моему, «Плавун» Александра Житинского – любимого моего прозаика, встретившего семидесятилетие изумительной прозой. Дивлюсь интуиции этого человека, снова нащупавшего главный тренд эпохи. И с опозданием прочитанный американский роман Марка Даниэлевского «Дом из листьев» — отличный триллер, до сих пор, увы, не переведенный. Принципиально новый способ строить повествование, сильно повлиявший на многих, в том числе на кинематографистов (думаю, на Вербински, снимавшего американский ремейк «Звонка», Даниэлевский подействовал даже сильней, чем постановщик японского оригинала Хидео Наката). Печально, что второй роман Даниэлевского, «Только революции», оказался уже совершенно нечитабельным – то ли автор заигрался, то ли рехнулся. Подождем третьего, уже анонсированного на осень.
- Как бы Вы могли оценить современное состояние института литературной критики в сегодняшней России? Есть ли критики, чьему мнению Вы доверяете?
- Лев Аннинский. Из молодых – Валерия Жарова, Валерия Пустовая (примерно через раз), из классиков жанра – Алла Латынина. А состояние института – примерно как в сороковые годы XIX века, с Данилкиным в функции Белинского. Не равняю себя с Пушкиным, но могу повторить в его адрес: выдающийся критик, ему бы чуть более обдуманности…
- Как Вы относитесь к школьной программе по литературе? Что бы Вы в нее добавили, что бы убрали? Например, не так давно в школьную программу была введена книга Солженицына Архипелаг ГУЛАГ. На Ваш взгляд, нужно ли в школе изучать подобные произведения?
- Слава Богу, учитель сегодня свободен в выборе текстов. Я могу рекомендовать школьникам что угодно – лишь бы они были готовы к ЕГЭ. Надеюсь, отмена ЕГЭ по гуманитарным дисциплинам – дело ближайшего будущего, а в остальном я даю детям то, что нравится мне самому. Солженицына надо изучать обязательно – он крупнейший прозаик, основатель нескольких школ, да и биографию его детям знать небесполезно.
- Когда и как Вы успеваете делать столько самых разных дел? Где он – неиссякаемый (судя по результатам) источник сил?
- Я очень мало успеваю. Надо бы в разы больше. Придуманы два новых романа, а времени писать их нет – хотя если бы захотелось, время бы нашлось. Проблема в том, что сейчас не время писать большую прозу – страна явно проходит через довольно сильную бифуркацию, а осмысление событий – дело будущего. Так что я сейчас трачу время главным образом на лирику, и вроде бы в ней наконец найден какой-то новый тон: в последний раз такое чувство было в начале нулевых.
Беседовала Вероника Шарова
Читать полностью Источник
Комментариев нет:
Отправить комментарий