Очень интересно!
Источник
Вадим Черновецкий / «Независимая газета», 31.08.2011
Мужик в метро читает толстую книгу, время от времени вскрикивает: «Вот это да!», «Ну, дела!», «Никогда бы не подумал!» Всем любопытно, что же он такое читает. Перед своей станцией он встает, убирает книгу с колен, и все видят ее название: «Орфографический словарь русского языка».
– СтыдобА! – совестил я как-то приятеля лет десять назад.
– СтыдОба, – пристыдил вдруг он мое ударение.
– Что? – удивился я.
– СтыдОба, – невозмутимо повторил он.
– Да ладно!
– Проверь в словаре.
Проверил. Действительно, ударение на «о» – «стыдОба». Причем по сей день. Я, лингвист по образованию, выпускник МГЛУ, главного языкового вуза страны, ни до, ни после того случая не слышал от людей такого ударения за всю свою жизнь. И вряд ли когда-нибудь услышу. Хотя постоянно общаюсь с писателями, поэтами, журналистами, редакторами и прочими гуманитариями.
В этом году в Школе телевидения нам сказали, что правильно, оказывается, «околёсица». И именно так должен говорить работник эфира. Проверил сейчас в словарях: действительно, «околёсица». Этот вариант дают не только старые советские словари, но и современные сетевые. Хотя я… Ни до, ни после и вряд ли когда-нибудь еще...
Казалось бы, я по роду своих занятий (литература, журналистика, преподавание языков) должен чтить всякие исконно-посконные варианты произношения, что-то там холить и лелеять… Но мне в таких случаях невольно вспоминается реплика из старого армейского анекдота. Мол, что же, вся рота идет не в ногу, только рядовой Иванов – в ногу?
Спор о том, что должен делать словарь, ведется уже давно. Западная, прежде всего англоязычная, лексикография утверждала, что словарь должен лишь фиксировать то, как реально говорят в данный период времени большинство людей. Советские словари, напротив, учили это самое большинство жить, настойчиво насаждали в спорных случаях свои нормы, даже если большинство людей считали их экзотическими, устаревшими, а то и вовсе никогда не слышали.
Как бы то ни было, распад Союза знаменовал собой и постепенный закат советского подхода к лексикографии. Побеждать начал англосаксонский подход: словарь как зеркало, а не как указ. Не думаю, что это какое-то там «низкопоклонство перед Западом». Этот подход победил не потому, что он американский, а потому, что он просто нормальнее, естественнее. Так же как и рыночная экономика по сравнению с плановой. И что же мы получили в итоге? Например, «черное кофе» как вариант нормы. – А-а-а! – закричат пуристы. – Узаконили безграмотный вариант, а вы и радуетесь!
Снова отвечу анекдотом. Голодное время, интеллигент с горя пошел работать официантом в кафе, где соприкоснулся с народом. «Боже, куда я попал! – думает интеллигент. – Все говорят «одно кофе». Хоть бы кто сказал «один кофе»! Ужас!..» И вдруг впервые за все время слышит от посетителя:
– Один кофе, пожалуйста.
Интеллигент в экстазе бежит выполнять заказ. Человечество воскресло в его в глазах.
– И адын булачка! – кричит ему вслед тот же посетитель.
Мало того, что в целом по России «кофе» давно уже получило средний род, так это еще и естественно с точки зрения русского языка. Слова на «е» у нас обычно среднего рода. Как иностранные («кашне», «кафе», «канапе», «колье», «буриме» и т.д.), так и русские («ожерелье», «зелье», «солнце»). Исключение здесь составляют разве что слова, обозначающие людей. Например, «сомелье». Или «крупье». Если бы подобные слова были не мужского рода, а среднего, то ведущих «Что? Где? Когда?» – крупье Владимира Ворошилова и Бориса Крюка – пришлось бы признать гермафродитами. Кстати, одному моему знакомому как-то бросили в клубе: «Ну ты, хиппи вонючее!» И его настолько восхитило присвоение слову «хиппи» среднего рода, что он тут же записал это выражение в блокнот, чтобы использовать потом в рассказе.
Но на этом страдания ревнителей и блюстителей еще не кончились. В ходе недавней реформы русского языка выражения типа «сто грамм» тоже стали вариантом нормы. В отличие от формы «черное кофе», «сто грамм» противоречит логике языка. Теоретически у склоняемых существительных в родительном падеже множественного числа обязательно должно быть окончание. Но часто ли вы слышали в реальной жизни «сто граммов водки», «триста граммов сыра», «арбуз на семь килограммов»? В устной речи это окончание практически всегда убирают. Потому делать «сто грамм» единственно правильной формой ни в коем случае нельзя. А узаконить как вариант нормы с пометой «разговорное» – вполне разумно.
В той же Школе ТВ та же преподавательница – кстати, редактор на «Радио России» – поведала нам, что «элитный» – не совсем то же, что «элитарный».
– Элитными могут быть породы животных, сорта растений и коньяков, – неспешно поясняла она. – А вот сообщества людей – только элитарные. И тут на весь зал возопил мой одногруппник Ян – заведующий секцией стриптиза (или как у них это называется?) в ночном клубе:
– Да меня с работы попрут, если я назову свой клуб не элитным, а элитарным!
С того дня прошло уже несколько месяцев, а у меня до сих пор стоит в ушах его жуткий крик.
– Почему? – поразилась преподавательница.
– Потому что все решат, что я сноб. Меня просто не поймут.
Тогда я тоже удивился. Но теперь понимаю, что по-своему Ян был прав. Прав в том, что опирался на целесообразность и здравый смысл. На мой взгляд, не нужно увлекаться ни чрезмерной академичностью, ни чрезмерной народностью. Нужна золотая середина.
Когда версии словаря и практически всех живых носителей языка, даже грамотных и образованных, расходятся, то я бы советовал брать сторону последних («околесица» и «стыдобА», а не «околёсица» и «стыдОба»).
С другой стороны, если версия большинства населения расходится с версией большинства образованных людей, – опять же брать сторону последних. Допустим, большинство россиян, сколько я себя помню, говорят «звОнит». Но большинство грамотных россиян до сих пор говорят «звонИт». Именно поэтому такой вариант не выглядит диким и устаревшим. И именно поэтому я бы рекомендовал именно его. Тем более что его же дает и словарь. Что делать в тех случаях, когда образованные люди по-прежнему говорят одним образом – скажем, «черный кофе», – а словарь узаконил и более простецкий вариант – «черное кофе»? Тут все зависит от ваших запросов. Если вы считаете себя сильно грамотным человеком и хотите, чтобы таким же вас считали и другие, я бы советовал все же «черный кофе». Если же вам не до этого, можете говорить и «черное кофе».
Есть ли какой-то внятный практический критерий того, как лучше сказать в каждом конкретном случае и верить ли словарю? Есть. Этот критерий я называю «тест идиота». Спросите себя: «Буду ли я выглядеть идиотом, если скажу на людях, к примеру, «стыдОба»?» Скорее всего интуитивно вы ответите себе «да», поскольку вряд ли когда-нибудь слышали такое ударение даже в продвинутой среде. И напротив, «звонИт» не выставит вас придурком, поскольку время от времени вы встречаете этот вариант, даже если по конференциям и не разъезжаете. Каждое мгновение мир меняется, а с ним меняется и язык. Игнорировать это было бы лицемерием.
Подумайте напоследок, как изменился за минувшие 20 лет смысл предложения: «Вчера вечером мой сын склеил в клубе модель».
Вадим Михайлович Черновецкий - писатель.
Источник
Вадим Черновецкий / «Независимая газета», 31.08.2011
Мужик в метро читает толстую книгу, время от времени вскрикивает: «Вот это да!», «Ну, дела!», «Никогда бы не подумал!» Всем любопытно, что же он такое читает. Перед своей станцией он встает, убирает книгу с колен, и все видят ее название: «Орфографический словарь русского языка».
– СтыдобА! – совестил я как-то приятеля лет десять назад.
– СтыдОба, – пристыдил вдруг он мое ударение.
– Что? – удивился я.
– СтыдОба, – невозмутимо повторил он.
– Да ладно!
– Проверь в словаре.
Проверил. Действительно, ударение на «о» – «стыдОба». Причем по сей день. Я, лингвист по образованию, выпускник МГЛУ, главного языкового вуза страны, ни до, ни после того случая не слышал от людей такого ударения за всю свою жизнь. И вряд ли когда-нибудь услышу. Хотя постоянно общаюсь с писателями, поэтами, журналистами, редакторами и прочими гуманитариями.
В этом году в Школе телевидения нам сказали, что правильно, оказывается, «околёсица». И именно так должен говорить работник эфира. Проверил сейчас в словарях: действительно, «околёсица». Этот вариант дают не только старые советские словари, но и современные сетевые. Хотя я… Ни до, ни после и вряд ли когда-нибудь еще...
Казалось бы, я по роду своих занятий (литература, журналистика, преподавание языков) должен чтить всякие исконно-посконные варианты произношения, что-то там холить и лелеять… Но мне в таких случаях невольно вспоминается реплика из старого армейского анекдота. Мол, что же, вся рота идет не в ногу, только рядовой Иванов – в ногу?
Спор о том, что должен делать словарь, ведется уже давно. Западная, прежде всего англоязычная, лексикография утверждала, что словарь должен лишь фиксировать то, как реально говорят в данный период времени большинство людей. Советские словари, напротив, учили это самое большинство жить, настойчиво насаждали в спорных случаях свои нормы, даже если большинство людей считали их экзотическими, устаревшими, а то и вовсе никогда не слышали.
Как бы то ни было, распад Союза знаменовал собой и постепенный закат советского подхода к лексикографии. Побеждать начал англосаксонский подход: словарь как зеркало, а не как указ. Не думаю, что это какое-то там «низкопоклонство перед Западом». Этот подход победил не потому, что он американский, а потому, что он просто нормальнее, естественнее. Так же как и рыночная экономика по сравнению с плановой. И что же мы получили в итоге? Например, «черное кофе» как вариант нормы. – А-а-а! – закричат пуристы. – Узаконили безграмотный вариант, а вы и радуетесь!
Снова отвечу анекдотом. Голодное время, интеллигент с горя пошел работать официантом в кафе, где соприкоснулся с народом. «Боже, куда я попал! – думает интеллигент. – Все говорят «одно кофе». Хоть бы кто сказал «один кофе»! Ужас!..» И вдруг впервые за все время слышит от посетителя:
– Один кофе, пожалуйста.
Интеллигент в экстазе бежит выполнять заказ. Человечество воскресло в его в глазах.
– И адын булачка! – кричит ему вслед тот же посетитель.
Мало того, что в целом по России «кофе» давно уже получило средний род, так это еще и естественно с точки зрения русского языка. Слова на «е» у нас обычно среднего рода. Как иностранные («кашне», «кафе», «канапе», «колье», «буриме» и т.д.), так и русские («ожерелье», «зелье», «солнце»). Исключение здесь составляют разве что слова, обозначающие людей. Например, «сомелье». Или «крупье». Если бы подобные слова были не мужского рода, а среднего, то ведущих «Что? Где? Когда?» – крупье Владимира Ворошилова и Бориса Крюка – пришлось бы признать гермафродитами. Кстати, одному моему знакомому как-то бросили в клубе: «Ну ты, хиппи вонючее!» И его настолько восхитило присвоение слову «хиппи» среднего рода, что он тут же записал это выражение в блокнот, чтобы использовать потом в рассказе.
Но на этом страдания ревнителей и блюстителей еще не кончились. В ходе недавней реформы русского языка выражения типа «сто грамм» тоже стали вариантом нормы. В отличие от формы «черное кофе», «сто грамм» противоречит логике языка. Теоретически у склоняемых существительных в родительном падеже множественного числа обязательно должно быть окончание. Но часто ли вы слышали в реальной жизни «сто граммов водки», «триста граммов сыра», «арбуз на семь килограммов»? В устной речи это окончание практически всегда убирают. Потому делать «сто грамм» единственно правильной формой ни в коем случае нельзя. А узаконить как вариант нормы с пометой «разговорное» – вполне разумно.
В той же Школе ТВ та же преподавательница – кстати, редактор на «Радио России» – поведала нам, что «элитный» – не совсем то же, что «элитарный».
– Элитными могут быть породы животных, сорта растений и коньяков, – неспешно поясняла она. – А вот сообщества людей – только элитарные. И тут на весь зал возопил мой одногруппник Ян – заведующий секцией стриптиза (или как у них это называется?) в ночном клубе:
– Да меня с работы попрут, если я назову свой клуб не элитным, а элитарным!
С того дня прошло уже несколько месяцев, а у меня до сих пор стоит в ушах его жуткий крик.
– Почему? – поразилась преподавательница.
– Потому что все решат, что я сноб. Меня просто не поймут.
Тогда я тоже удивился. Но теперь понимаю, что по-своему Ян был прав. Прав в том, что опирался на целесообразность и здравый смысл. На мой взгляд, не нужно увлекаться ни чрезмерной академичностью, ни чрезмерной народностью. Нужна золотая середина.
Когда версии словаря и практически всех живых носителей языка, даже грамотных и образованных, расходятся, то я бы советовал брать сторону последних («околесица» и «стыдобА», а не «околёсица» и «стыдОба»).
С другой стороны, если версия большинства населения расходится с версией большинства образованных людей, – опять же брать сторону последних. Допустим, большинство россиян, сколько я себя помню, говорят «звОнит». Но большинство грамотных россиян до сих пор говорят «звонИт». Именно поэтому такой вариант не выглядит диким и устаревшим. И именно поэтому я бы рекомендовал именно его. Тем более что его же дает и словарь. Что делать в тех случаях, когда образованные люди по-прежнему говорят одним образом – скажем, «черный кофе», – а словарь узаконил и более простецкий вариант – «черное кофе»? Тут все зависит от ваших запросов. Если вы считаете себя сильно грамотным человеком и хотите, чтобы таким же вас считали и другие, я бы советовал все же «черный кофе». Если же вам не до этого, можете говорить и «черное кофе».
Есть ли какой-то внятный практический критерий того, как лучше сказать в каждом конкретном случае и верить ли словарю? Есть. Этот критерий я называю «тест идиота». Спросите себя: «Буду ли я выглядеть идиотом, если скажу на людях, к примеру, «стыдОба»?» Скорее всего интуитивно вы ответите себе «да», поскольку вряд ли когда-нибудь слышали такое ударение даже в продвинутой среде. И напротив, «звонИт» не выставит вас придурком, поскольку время от времени вы встречаете этот вариант, даже если по конференциям и не разъезжаете. Каждое мгновение мир меняется, а с ним меняется и язык. Игнорировать это было бы лицемерием.
Подумайте напоследок, как изменился за минувшие 20 лет смысл предложения: «Вчера вечером мой сын склеил в клубе модель».
Вадим Михайлович Черновецкий - писатель.
Комментариев нет:
Отправить комментарий