Наталия Бабинцева / «Московские новости», 16.01.2012
Стефан Каста на встрече с читателями
В издательстве «Компасгид» вышел роман шведского писателя Стефана Касты «Притворяясь мертвым», собравший букет почетных наград в области детской литературы. Вместе с тем, изданная в Европе десять лет назад, эта книга породила массу споров: в ней автор коснулся неудобных и трудных тем, от которых взрослые стараются оберегать детей. В центральном эпизоде романа компания подвыпивших подростков бросает в зимнем лесу тяжело раненного товарища. Но и без этой сцены в романе Касты хватает проблем: первая любовь, первый секс, бунт против общепринятых норм, национальные и классовые предрассудки. Писатель Стефан КАСТА встретился с корреспондентом «МН», чтобы поговорить о тех запретах, которые существуют в детской литературе, и тихом бунте нового поколения.
— В вашем романе много вопросов: это бросается в глаза на уровне синтаксиса, и в финале повисает большой вопросительный знак. Вам не кажется, что вы ставите юного читателя в затруднительное положение — ему волей-неволей приходится искать ответы, но это не всегда возможно.
— Не знаю. Когда я пишу подростковые романы, я неизменно хочу задавать вопросы на те темы, которые меня самого волнуют. К сожалению, у меня нет готовых ответов. Но вот эта книга — «Притворяясь мертвым» — самая сложная из всех, что я написал. Когда я ее закончил и отправил текст издателю, он мне позвонил очень взволнованный и сказал: «Я не уверен, что мы сможем это опубликовать. Во всяком случае, в Швеции». Но потом я встречался со школьниками, которые были моей «тестовой группой», и там был один мальчик, который ко мне подошел и сказал: «Я вообще не из тех, кто читает книги, но когда я открыл эту, я понял, что не могу ее бросить и обязан дочитать до конца. Потому что здесь все по правде». Меня эта оценка очень вдохновила.
— Ваш роман относится именно к тому разряду книг, от которых родители стараются уберечь детей. Это взрослые, а не дети инфантильны, это они избегают сложных тем: первый секс, первая пьянка, насилие, коллективные издевательства.
— Нам, взрослым, удобно обманывать себя, оправдывая тем, что дети не понимают чего-то. Но теперь я твердо уверен, что дети понимают гораздо больше нас. Моя последняя книга, которая вышла в Швеции, называется «Зеленый круг», и она по-настоящему страшная. Когда я ее писал, то имел в виду взрослых детей — тех, которые близки к совершеннолетию. И вот недавно этот роман получил премию, в жюри которой заседали 12-летние школьники. Мне кажется, что трудная и болезненная составляющая литературы, от которой взрослые пытаются оградить детей, и без того есть в современном обществе: дети живут рядом с этими проблемами, они им знакомы и они их переживают в одиночку. Поэтому очень важно посметь, решиться написать о трудных вещах.
— В вашем романе присутствует необычный сплав жестокости и невинности, эти два полюса жизни подростка, который испытывает первые чувства и одновременно стесняется их, маскируя цинизмом. Но как вам удалось написать историю, которая вместила бы так много эмоций, — она и жутковатая, и чувственная, и очень нежная?
— Когда я пишу о трудных и болезненных темах, мне очень важно, чтобы в романе одновременно присутствовало тепло. Чтобы подросток, читающий мою книгу, чувствовал доверие к писателю, понимал, что он не один, что его поддерживают. В конце концов не бывает абсолютно невыносимых ситуаций, все можно пережить, если есть на кого и на что опереться. Литература и должна, на мой взгляд, служить такой вот опорой — несущей конструкцией, а не цветочной изгородью и не комфортным убежищем.
— Мне кажется существенным, что в вашей книге спокойный и открытый финал. Лично мне было бы неприятно, если бы вы меня, читателя, бросили наедине с героем в лесу и не было бы последующих страниц, которые гораздо важнее и мудрее этого жестокого эпизода.
— Для меня очень важен конец истории, но при этом я не люблю розовые финалы. В финале должно быть много разных оттенков: в идеале я хочу, чтобы читатель и плакал, и смеялся, читая последнюю страницу.
— Ваша книга ведь в том числе про умение жить своей жизнью вне зависимости от обстоятельств. Тогда как принято считать, что детская литература должна ориентировать на некую условную норму.
— Мне кажется, что книги должны быть честными. Потому что жизнь — она разная бывает, но в книгах нужно стараться быть искренним. Я думаю, если литература не будет говорить правду, она свершит некое предательство. Но в то же время я не хочу, чтобы вы думали, будто я такой пропедевт, озабоченный вопросами воспитания. Понимаете, литература для подростков — это прежде всего литература. А то, что главные герои старшеклассники, — это просто сюжетные обстоятельства. Мне интересно писать про тех, у кого все в жизни первый раз, у кого еще не сгладились и не атрофировались чувства, кто остро переживает каждый момент бытия.
— А какова была реакция журналистов и критиков на ваш роман?
— Эта книга вышла во Франции и Германии. Она имела резонанс: я много ездил по школам, выступал на телевидении, на радио. Вообще-то меня хвалили (смеется). Но вот однажды я должен был принять участие в телешоу на шведском ТВ, и перед его началом мне позвонил ведущий и сказал: «Нет, это невозможно, так книга заканчиваться не должна, герой обязан дать сдачи и отомстить». Но самой запоминающейся была реакция одной французской девочки, которая подошла и тихо сказала: «Это и моя история тоже. Со мной в жизни такое произошло». Понимаете, это только в аннотации кажется, что я написал о чем-то ужасном, на самом деле ситуация «выпили, повздорили, пырнули ножом и сбежали» ординарная. И роман, собственно, не об этом.
— У нас в России в школе изучают сложную чувственную литературу — «Войну и мир», «Евгения Онегина», «Преступление и наказание». Однако законодатели все чаще приравнивают детей чуть ли не к дегенератам в своих попытках оградить их от проблем «взрослой» жизни. В Европе ведь тоже есть эта тенденция, нацеленная якобы на защиту прав ребенка, а на самом деле не подразумевающая наличия у него права на элементарный выбор?
— В Швеции, к счастью, этого нет — наше законодательство довольно лояльно к подросткам. Но в Америке, я думаю, мои книги не позволили бы читать в классе. Я очень хорошо понимаю, о чем вы говорите, потому что это общемировая тенденция. Мне кажется, таким образом выражается пресловутая война поколений. Эти молодые люди, которые сейчас подрастают, они сильно отличаются — они быстрее, мобильнее, креативнее, самостоятельнее. К тому же они очень рациональные и уверенные в себе, поэтому их протест носит иные формы — это «тихий бунт» людей, которые убеждены, что будущее за ними. Это, несомненно, пугает, и общество взрослых пытается поставить их «на место». Очень инфантильный подход.
 |  |
В издательстве «Компасгид» вышел роман шведского писателя Стефана Касты «Притворяясь мертвым», собравший букет почетных наград в области детской литературы. Вместе с тем, изданная в Европе десять лет назад, эта книга породила массу споров: в ней автор коснулся неудобных и трудных тем, от которых взрослые стараются оберегать детей. В центральном эпизоде романа компания подвыпивших подростков бросает в зимнем лесу тяжело раненного товарища. Но и без этой сцены в романе Касты хватает проблем: первая любовь, первый секс, бунт против общепринятых норм, национальные и классовые предрассудки. Писатель Стефан КАСТА встретился с корреспондентом «МН», чтобы поговорить о тех запретах, которые существуют в детской литературе, и тихом бунте нового поколения.
— В вашем романе много вопросов: это бросается в глаза на уровне синтаксиса, и в финале повисает большой вопросительный знак. Вам не кажется, что вы ставите юного читателя в затруднительное положение — ему волей-неволей приходится искать ответы, но это не всегда возможно.
— Не знаю. Когда я пишу подростковые романы, я неизменно хочу задавать вопросы на те темы, которые меня самого волнуют. К сожалению, у меня нет готовых ответов. Но вот эта книга — «Притворяясь мертвым» — самая сложная из всех, что я написал. Когда я ее закончил и отправил текст издателю, он мне позвонил очень взволнованный и сказал: «Я не уверен, что мы сможем это опубликовать. Во всяком случае, в Швеции». Но потом я встречался со школьниками, которые были моей «тестовой группой», и там был один мальчик, который ко мне подошел и сказал: «Я вообще не из тех, кто читает книги, но когда я открыл эту, я понял, что не могу ее бросить и обязан дочитать до конца. Потому что здесь все по правде». Меня эта оценка очень вдохновила.
— Ваш роман относится именно к тому разряду книг, от которых родители стараются уберечь детей. Это взрослые, а не дети инфантильны, это они избегают сложных тем: первый секс, первая пьянка, насилие, коллективные издевательства.
— Нам, взрослым, удобно обманывать себя, оправдывая тем, что дети не понимают чего-то. Но теперь я твердо уверен, что дети понимают гораздо больше нас. Моя последняя книга, которая вышла в Швеции, называется «Зеленый круг», и она по-настоящему страшная. Когда я ее писал, то имел в виду взрослых детей — тех, которые близки к совершеннолетию. И вот недавно этот роман получил премию, в жюри которой заседали 12-летние школьники. Мне кажется, что трудная и болезненная составляющая литературы, от которой взрослые пытаются оградить детей, и без того есть в современном обществе: дети живут рядом с этими проблемами, они им знакомы и они их переживают в одиночку. Поэтому очень важно посметь, решиться написать о трудных вещах.
— В вашем романе присутствует необычный сплав жестокости и невинности, эти два полюса жизни подростка, который испытывает первые чувства и одновременно стесняется их, маскируя цинизмом. Но как вам удалось написать историю, которая вместила бы так много эмоций, — она и жутковатая, и чувственная, и очень нежная?
— Когда я пишу о трудных и болезненных темах, мне очень важно, чтобы в романе одновременно присутствовало тепло. Чтобы подросток, читающий мою книгу, чувствовал доверие к писателю, понимал, что он не один, что его поддерживают. В конце концов не бывает абсолютно невыносимых ситуаций, все можно пережить, если есть на кого и на что опереться. Литература и должна, на мой взгляд, служить такой вот опорой — несущей конструкцией, а не цветочной изгородью и не комфортным убежищем.
— Мне кажется существенным, что в вашей книге спокойный и открытый финал. Лично мне было бы неприятно, если бы вы меня, читателя, бросили наедине с героем в лесу и не было бы последующих страниц, которые гораздо важнее и мудрее этого жестокого эпизода.
— Для меня очень важен конец истории, но при этом я не люблю розовые финалы. В финале должно быть много разных оттенков: в идеале я хочу, чтобы читатель и плакал, и смеялся, читая последнюю страницу.
— Ваша книга ведь в том числе про умение жить своей жизнью вне зависимости от обстоятельств. Тогда как принято считать, что детская литература должна ориентировать на некую условную норму.
— Мне кажется, что книги должны быть честными. Потому что жизнь — она разная бывает, но в книгах нужно стараться быть искренним. Я думаю, если литература не будет говорить правду, она свершит некое предательство. Но в то же время я не хочу, чтобы вы думали, будто я такой пропедевт, озабоченный вопросами воспитания. Понимаете, литература для подростков — это прежде всего литература. А то, что главные герои старшеклассники, — это просто сюжетные обстоятельства. Мне интересно писать про тех, у кого все в жизни первый раз, у кого еще не сгладились и не атрофировались чувства, кто остро переживает каждый момент бытия.
— А какова была реакция журналистов и критиков на ваш роман?
— Эта книга вышла во Франции и Германии. Она имела резонанс: я много ездил по школам, выступал на телевидении, на радио. Вообще-то меня хвалили (смеется). Но вот однажды я должен был принять участие в телешоу на шведском ТВ, и перед его началом мне позвонил ведущий и сказал: «Нет, это невозможно, так книга заканчиваться не должна, герой обязан дать сдачи и отомстить». Но самой запоминающейся была реакция одной французской девочки, которая подошла и тихо сказала: «Это и моя история тоже. Со мной в жизни такое произошло». Понимаете, это только в аннотации кажется, что я написал о чем-то ужасном, на самом деле ситуация «выпили, повздорили, пырнули ножом и сбежали» ординарная. И роман, собственно, не об этом.
— У нас в России в школе изучают сложную чувственную литературу — «Войну и мир», «Евгения Онегина», «Преступление и наказание». Однако законодатели все чаще приравнивают детей чуть ли не к дегенератам в своих попытках оградить их от проблем «взрослой» жизни. В Европе ведь тоже есть эта тенденция, нацеленная якобы на защиту прав ребенка, а на самом деле не подразумевающая наличия у него права на элементарный выбор?
— В Швеции, к счастью, этого нет — наше законодательство довольно лояльно к подросткам. Но в Америке, я думаю, мои книги не позволили бы читать в классе. Я очень хорошо понимаю, о чем вы говорите, потому что это общемировая тенденция. Мне кажется, таким образом выражается пресловутая война поколений. Эти молодые люди, которые сейчас подрастают, они сильно отличаются — они быстрее, мобильнее, креативнее, самостоятельнее. К тому же они очень рациональные и уверенные в себе, поэтому их протест носит иные формы — это «тихий бунт» людей, которые убеждены, что будущее за ними. Это, несомненно, пугает, и общество взрослых пытается поставить их «на место». Очень инфантильный подход.
Комментариев нет:
Отправить комментарий