ШколаЖизни.ру
Марк Блау
После Гражданской войны границы Страны Советов стали постепенно закрываться. И уже через несколько лет многие, оставшиеся в родных пределах, вполне могли бы согласиться с Остапом Бендером: «...Всё это выдумка, нет никакого Рио-де-Жанейро, и Америки нет, и Европы нет, ничего нет. И вообще последний город – это Шепетовка, о которую разбиваются волны Атлантического океана».
Сам Остап в 1931 году еще смог контрабандистскими тропами перебраться на румынский берег Днестра. Да и жители ставшей вдруг пограничной Шепетовки тоже некоторое время сновали туда-сюда, в Польшу и обратно, пока рубежи Родины окончательно не затвердели. Законопослушным же гражданам уже требовались особые причины для выезда за границу. Поездки за кордон вызывали зависть. Зависть и подозрение, поскольку разрешение на выезд давали «компетентные органы».
Владимиру Маяковскому тоже завидовали, поскольку за границу он выезжал девять раз. Поэт побывал в странах Прибалтики, Польше, Чехословакии, Германии, Франции, и даже добрался до Кубы и США, переплыв на пароходе Атлантику. Завидовать завидовали, но подозрений эти поездки ни у кого не вызывали. И так все было ясно. Семейство Бриков, в котором (или с которым?) жил Владимир Владимирович, совсем не тайно сотрудничало с ОГПУ.
Зависть к «выездным» среди прочего подогревалась сувенирами, которые те привозили из-за границы. Рубашки, брюки, носки и шелковые чулки, парфюмерия – все было вожделенным в стране победившего дефицита, и все «ставилось в строку» тем, кто побывал там, где подобного дефицита не наблюдалось.
Но возвращение В.В. Маяковского из Парижа в конце 1928 года вызвало в Москве не просто волну – цунами сплетен. Поэт купил в Париже автомобиль! Рено! И теперь оно (это Рено) ехало по железной дороге в пролетарскую столицу, где автомобили были редкостью. В основном москвичи пользовались трамваем или извозчиками. На конфискованных у «старой власти» машинах ездило новое, «красное», начальство. Правда, в декабре 1924 года Моссоветом было решено организовать в столице службу такси. Первые таксомоторы, автомобили фирмы «Рено», появились в Москве в 1925 году, а уже через два года по московским улицам ездили 120 автомобилей. Из-за них герою «Золотого теленка», Адаму Казимировичу Козлевичу, не удалось заняться частным извозом в столице:
«В тот день, когда Адам Казимирович собрался впервые вывезти свое детище в свет, на автомобильную биржу, произошло печальное для всех частных шоферов событие. В Москву прибыли сто двадцать маленьких черных, похожих на браунинги таксомоторов «рено». Козлевич даже и не пытался с ними конкурировать».
Приобретение тем более вызывало сплетни, что В. Маяковский к автомобилям был равнодушен и управлять авто не умел. Мало того, и учиться этому не хотел. Кто заказал поэту дорой подарок, ни для кого из московской литературной «тусовки» секретом не было. Конечно же, обожаемая Лиля Брик. Кстати, она была первой советской женщиной, получившей автомобильные права.
Выбор машины для возлюбленной оказался не так прост. Начнем с того, что денег на покупку не хватало. Маяковский рассчитывал заключить с французскими кинематографистами договор на написание сценария. Но не получилось. Пришлось съездить в Берлин с выступлениями и концертами, так что средства для приобретения недорогого автомобиля появились. Но с мечтами о «Фордике» или «Бьюике», как это планировалось в Москве перед отъездом, пришлось расстаться. Не хотела Лиля Брик и «Амилькар». Скорее всего оттого, что всего год назад такой автомобиль явился причиной трагической гибели в Ницце Айседоры Дункан. Об этом много говорили в тогдашней Москве: длинный шарф намотался на ось автомобиля, в котором ехала актриса, и удушил ее.
Кроме того, что у поэта на руках было не так уж много денег, времени для тщательного выбора автомобиля тоже было в обрез. На несколько дней он исчез из Парижа и уехал в Ниццу. Но не для отдыха на студеном в это время года Средиземном море. У Маяковского в Ницце состоялась встреча с некоей американкой Элли Джонс, с которой он познакомился еще в 1925 году во время поездки в Америку. Тогда с Элли Джонс у поэта произошел жаркий роман, в результате которого родилась девочка. Поскольку В. Маяковский иностранных языков не знал и, следовательно, с англоязычной американкой познакомиться не мог, мы не удивимся, что Элли Джонс была по рождению немка родом из-под Саратова. До приезда в Америку звали ее Елизавета Зибер.
О молниеносной поездке возлюбленного в Ниццу Лиля Брик узнала тоже мгновенно от своей сестры Эльзы Триоле, проживавшей в Париже. Естественно, образ американской пассии следовало из памяти поэта изгнать, и побыстрее. Для этого Маяковского по возвращении из Ниццы познакомили с Татьяной Яковлевой (1906 – 1991). Хотя это и звучит цинично, высокую, длинноногую Яковлеву подбирали «под рост» В. Маяковскому. Неизвестно, были ли в Париже в конце 1928 года в моде «ноги от ушей», но сердце Маяковского Татьяна Яковлева, по-видимому, взяла и этим тоже...
Комментарий здесь
Единственная дочь певца революции Владимира Маяковского носит имя Патрисия Томпсон, живет в Верхнем Манхэттене и преподает феминизм в Нью-Йоркском университете.
Единственного внука певца революции зовут Роджер Томпсон, он модный нью-йоркский адвокат с Пятой авеню. При взгляде на дочь Маяковского становится не по себе. Кажется, что сам Маяковский сошел со своего мраморного постамента — высокая худощавая фигура и тот же сверкающий взгляд, знакомый по многочисленным портретам знаменитого футуриста. Ее квартира уставлена портретами и скульптурами Маяковского. Во время разговора Патрисия периодически поглядывает на небольшую статуэтку отца, подаренную ей Вероникой Полонской, как будто ожидая подтверждения («Правда папа?»). Кажется, что эти двое поняли бы друг друга и без слов. Сейчас ей 87 года. В 1991 году она открыла свою тайну миру и теперь просит называть себя Еленой Владимировной Маяковской. Она уверяет, что Маяковский любил детей и хотел жить с ней и ее матерью. Но история распорядилась по-другому. Он был певцом советской революции, а его любимая — сбежавшей от революции дочерью кулака.
Марк Блау
После Гражданской войны границы Страны Советов стали постепенно закрываться. И уже через несколько лет многие, оставшиеся в родных пределах, вполне могли бы согласиться с Остапом Бендером: «...Всё это выдумка, нет никакого Рио-де-Жанейро, и Америки нет, и Европы нет, ничего нет. И вообще последний город – это Шепетовка, о которую разбиваются волны Атлантического океана».
Сам Остап в 1931 году еще смог контрабандистскими тропами перебраться на румынский берег Днестра. Да и жители ставшей вдруг пограничной Шепетовки тоже некоторое время сновали туда-сюда, в Польшу и обратно, пока рубежи Родины окончательно не затвердели. Законопослушным же гражданам уже требовались особые причины для выезда за границу. Поездки за кордон вызывали зависть. Зависть и подозрение, поскольку разрешение на выезд давали «компетентные органы».
Владимиру Маяковскому тоже завидовали, поскольку за границу он выезжал девять раз. Поэт побывал в странах Прибалтики, Польше, Чехословакии, Германии, Франции, и даже добрался до Кубы и США, переплыв на пароходе Атлантику. Завидовать завидовали, но подозрений эти поездки ни у кого не вызывали. И так все было ясно. Семейство Бриков, в котором (или с которым?) жил Владимир Владимирович, совсем не тайно сотрудничало с ОГПУ.
Зависть к «выездным» среди прочего подогревалась сувенирами, которые те привозили из-за границы. Рубашки, брюки, носки и шелковые чулки, парфюмерия – все было вожделенным в стране победившего дефицита, и все «ставилось в строку» тем, кто побывал там, где подобного дефицита не наблюдалось.
Но возвращение В.В. Маяковского из Парижа в конце 1928 года вызвало в Москве не просто волну – цунами сплетен. Поэт купил в Париже автомобиль! Рено! И теперь оно (это Рено) ехало по железной дороге в пролетарскую столицу, где автомобили были редкостью. В основном москвичи пользовались трамваем или извозчиками. На конфискованных у «старой власти» машинах ездило новое, «красное», начальство. Правда, в декабре 1924 года Моссоветом было решено организовать в столице службу такси. Первые таксомоторы, автомобили фирмы «Рено», появились в Москве в 1925 году, а уже через два года по московским улицам ездили 120 автомобилей. Из-за них герою «Золотого теленка», Адаму Казимировичу Козлевичу, не удалось заняться частным извозом в столице:
«В тот день, когда Адам Казимирович собрался впервые вывезти свое детище в свет, на автомобильную биржу, произошло печальное для всех частных шоферов событие. В Москву прибыли сто двадцать маленьких черных, похожих на браунинги таксомоторов «рено». Козлевич даже и не пытался с ними конкурировать».
Приобретение тем более вызывало сплетни, что В. Маяковский к автомобилям был равнодушен и управлять авто не умел. Мало того, и учиться этому не хотел. Кто заказал поэту дорой подарок, ни для кого из московской литературной «тусовки» секретом не было. Конечно же, обожаемая Лиля Брик. Кстати, она была первой советской женщиной, получившей автомобильные права.
Выбор машины для возлюбленной оказался не так прост. Начнем с того, что денег на покупку не хватало. Маяковский рассчитывал заключить с французскими кинематографистами договор на написание сценария. Но не получилось. Пришлось съездить в Берлин с выступлениями и концертами, так что средства для приобретения недорогого автомобиля появились. Но с мечтами о «Фордике» или «Бьюике», как это планировалось в Москве перед отъездом, пришлось расстаться. Не хотела Лиля Брик и «Амилькар». Скорее всего оттого, что всего год назад такой автомобиль явился причиной трагической гибели в Ницце Айседоры Дункан. Об этом много говорили в тогдашней Москве: длинный шарф намотался на ось автомобиля, в котором ехала актриса, и удушил ее.
Кроме того, что у поэта на руках было не так уж много денег, времени для тщательного выбора автомобиля тоже было в обрез. На несколько дней он исчез из Парижа и уехал в Ниццу. Но не для отдыха на студеном в это время года Средиземном море. У Маяковского в Ницце состоялась встреча с некоей американкой Элли Джонс, с которой он познакомился еще в 1925 году во время поездки в Америку. Тогда с Элли Джонс у поэта произошел жаркий роман, в результате которого родилась девочка. Поскольку В. Маяковский иностранных языков не знал и, следовательно, с англоязычной американкой познакомиться не мог, мы не удивимся, что Элли Джонс была по рождению немка родом из-под Саратова. До приезда в Америку звали ее Елизавета Зибер.
О молниеносной поездке возлюбленного в Ниццу Лиля Брик узнала тоже мгновенно от своей сестры Эльзы Триоле, проживавшей в Париже. Естественно, образ американской пассии следовало из памяти поэта изгнать, и побыстрее. Для этого Маяковского по возвращении из Ниццы познакомили с Татьяной Яковлевой (1906 – 1991). Хотя это и звучит цинично, высокую, длинноногую Яковлеву подбирали «под рост» В. Маяковскому. Неизвестно, были ли в Париже в конце 1928 года в моде «ноги от ушей», но сердце Маяковского Татьяна Яковлева, по-видимому, взяла и этим тоже...
Комментарий здесь
Единственная дочь певца революции Владимира Маяковского носит имя Патрисия Томпсон, живет в Верхнем Манхэттене и преподает феминизм в Нью-Йоркском университете.
Единственного внука певца революции зовут Роджер Томпсон, он модный нью-йоркский адвокат с Пятой авеню. При взгляде на дочь Маяковского становится не по себе. Кажется, что сам Маяковский сошел со своего мраморного постамента — высокая худощавая фигура и тот же сверкающий взгляд, знакомый по многочисленным портретам знаменитого футуриста. Ее квартира уставлена портретами и скульптурами Маяковского. Во время разговора Патрисия периодически поглядывает на небольшую статуэтку отца, подаренную ей Вероникой Полонской, как будто ожидая подтверждения («Правда папа?»). Кажется, что эти двое поняли бы друг друга и без слов. Сейчас ей 87 года. В 1991 году она открыла свою тайну миру и теперь просит называть себя Еленой Владимировной Маяковской. Она уверяет, что Маяковский любил детей и хотел жить с ней и ее матерью. Но история распорядилась по-другому. Он был певцом советской революции, а его любимая — сбежавшей от революции дочерью кулака.
Комментариев нет:
Отправить комментарий