"Первым рыцарским романом, прочитанным мною то ли в семь, то ли в восемь лет, был "Тимур и его команда"

Источник
Спасибо автору!
Первым рыцарским романом, прочитанным мною то ли в семь, то ли в восемь лет, был «Тимур и его команда».
Счастье, что я прочитала его, минуя издательские предисловия, учительские комментарии и кинематографические обработки. Иначе я так и не узнала бы, что это – рыцарский роман. Но я была ещё мала и чиста душой и прочитала его взахлёб, томясь и восторгаясь. Потому что роман был не только про рыцарей, но ещё и про любовь.
Юную деву Женю оберегает от невзгод и неприятностей таинственный незнакомец, в которого она влюбляется, ещё не видя, как Эльза в Лоэнгрина ( «- Отстань! И на что это тебе Тимур дался? -- А на то, что, мне кажется, я очень люблю этого человека»). А на самом деле он даже не Лоэнгрин; нет, сам король Артур, создатель и предводитель тайного рыцарского братства, защищающего слабых и обиженных, детей и стариков, вдов и сирот - одним словом, всех, кто испокон веков нуждается в рыцарском покровительстве.(«-- Скажи, зачем? Ты объясни мне проще: что все это значит? -- А это значит, что из этого дома человек ушел в Красную Армию. И с этого времени этот дом находится под нашей охраной и защитой. У тебя отец в армии? -- Да! Он командир. -- Значит, и ты находишься под нашей охраной и защитой тоже... А вот из этого дома человек тоже ушел в Красную Армию. Но его уже нет. Это дача лейтенанта Павлова, которого недавно убили на границе. Тут живет его жена и та маленькая девочка, у которой добрый Гейка так и не добился, отчего она часто плачет. И если тебе случится, то сделай ей, Женя, что-нибудь хорошее»).
Он и вправду рыцарь, без иносказаний и риторики. Он не вызывает врагов на совет дружины, а решает все невыясненные вопросы, как положено, в честном бою. Он любит свою Прекрасную Деву и, конечно, никогда ей в этом не признается, но стоит ей попросить о помощи, как он без долгих раздумий похитит коня угонит мотоцикл , посадит её в седло и повезёт туда, куда она прикажет. Он не может иначе. Он поклялся её защищать. («Женя вскрикнула, что было у нее силы обняла Тимура и поцеловала. -- Садись, Женя. садись! -- стараясь казаться суровым, кричал Тимур. -- Держись крепче! Ну, вперед!») Это что, по-вашему – детская книжка? Да ни черта не детская. Это настоящая взрослая книга о настоящей взрослой любви – можете называть эту любовь «пионерской», если вам нравится повторять бородатые пошлости. И эти дивные, смешные рыцари Круглого стола, такие настоящие, такие разные, такие до безумия колоритные – сплошной Томас Мэлори, куда ни глянь. («Он постоял, поднял палку и, держа ее наперевес, как ружье, обошел вокруг ярко освещенной дачи-- Эх, и тяжела ты, солдатская служба! Нет тебе покоя днем, нет и ночью!») Здесь есть практически всё, что подобает иметь приличному рыцарскому роману: и герои, и разбойники, и трикстеры, и тайны, и Мерлин в образе обманчиво-простодушного дяди Тимура (не случайно мы то и дело видим его в гриме какого-то странного хтонического старика, то ли колдуна, то ли безумца), и старый король в облике Жениного отца - загадочного «командира», и заколдованная злая сестра, которая потом успешно расколдовывается – конечно же, тоже с помощью любви...
Я уверена, что Гайдар хотел написать именно ОБ ЭТОМ. И написал. Умудрившись при этом так изящно и непринуждённо замотать всё это в реалии и приметы бытовой повседневности, что многие этого честно НЕ ЗАМЕТИЛИ.
Бог знает, как это увидела я. Может быть, потому, что тогда я не знала значения унылого словосочетания «тимуровское звено» . Для меня всё выглядело свежо и первозданно, как в седьмой день творения. В моих семилетних глазах двенадцатилетние герои выглядели абсолютно взрослыми и абсолютно прекрасными. Довершал впечатление язык – нимало не адаптированный к моему младенческому восприятию, не сюсюкающий и не пытающийся представить «подростка изнутри», а честный, лаконичный, не перегруженный метафорами, но при этом на диво гибкий и образный. Именно таким языком и пишут хорошие рыцарские романы.
А лет через пять после этого мне так же случайно удалось непредвзято взглянуть на Горьковскую «Мать». И увидеть, что это вовсе не роман «о революции», а роман о воскресении мёртвой души. О молодой женщине, которой на самом деле от силы лет сорок (а мы-то всегда представляли её себе как древнюю седую праматерь то ли с революционного, то ли с военного плаката – белая прядь из-под платка, вдохновенное морщинистое лицо, призывно воздетая рука…) А она – молодая, застенчивая, мудрая, но уже мёртвая, как десятки и сотни других живых мертвецов, населяющих привычный ей мир. И вдруг вокруг неё начинают собираться непривычно, возмутительно живые люди – непьющие мальчики, негулящие девочки, каких она до этого времени не видела и не знала… И дело даже не в том, что они относятся к ней ласково и уважительно, как к ней никто никогда не относился. Дело в том, что они, юные и что-то такое знающие, принимают её, как равную, как свою, и дают ей шанс очнуться от тяжкого сна на цепях между столбов, вернуть свою молодость и начать жить сначала.
А теперь я вам вот что скажу. Коль скоро вы с детства по каким-то причинам терпеть на могли Гайдара и Горького – это ваше право, которое лично я глубоко уважаю.
Но, если не трудно, не сообщайте мне об этом, ладно?
А вот если у вас тоже был опыт такого вот непредвзятого чтения какой бы то ни было книги (или, допустим, просмотра фильма), в результате которого вы увидели не то, что лежит на поверхности, а нечто совсем иное – милости прошу.