Источник
Есть интересные комментарии!
Племянница учится во втором классе по программе " Школа 2100"
Претензий к программе масса и разговор это большой, постараюсь коротко.
Авторы учебников по русскому языку и литературе - Бунеевы, математика - Петерсон.
Ни один ребенок в классе учиться самостоятельно по этим учебникам не может.
В первом классе учились писать слова сразу в трех вариантах -
нормально, транскрипцией и с пропущенной буквой.
Математика предлагала алгебраические задачки, графики и определенные алгоритмы решения.
Стихи заучивали наизусть такие :
Яму копал? Копал.
В яму упал? Упал.
В яме сидишь? Сижу.
Яма сыра? Сыра.
Но голова цела? Цела.
Значит живой? Живой.
Ну я пошел домой.
Во втором классе легче не стало. Доживем до восьмого - станем Толстую читать, Татьяну Никитичну.
Кстати, ничего против автора не имею. Но представляю мальчишку в 14 -15 лет,
вынужденного читать про серые окатыши и седые волосы в ванной и мне его жаль.
Позволю себе длинную цитату из текста "Реки Оккервиль", предлагаемой восьмиклассникам к текстуальному изучению.
Татьяна Толстая, Река Оккервиль
...Он смотрел, как шевелится ее большой нос и усы под носом, как переводит она с лица на лицо большие, черные, схваченные старческой мутью глаза, тут кто-то включил магнитофон, и поплыл ее серебряный голос, набирая силу, – ничего, ничего, – думал Симеонов. Сейчас доберусь до дому, ничего. Вера Васильевна умерла, давным-давно умерла, убита, расчленена и съедена этой старухой, и косточки уже обсосаны, я справил бы поминки, но Поцелуев унес мой торт, ничего, вот хризантемы на могилу, сухие, больные, мертвые цветы, очень к месту, я почтил память покойной, можно встать и уйти.
У дверей симеоновской квартиры маялась Тамара – родная! – она подхватила его, внесла, умыла, раздела и накормила горячим. Он пообещал Тамаре жениться, но под утро, во сне, пришла Вера Васильевна, плюнула ему в лицо, обозвала и ушла по сырой набережной в ночь, покачиваясь на выдуманных черных каблуках. А с утра в дверь трезвонил и стучал Поцелуев, пришедший осматривать ванную, готовить на вечер. И вечером он привез Веру Васильевну к Симеонову помыться, курил симеоновские папиросы, налегал на бутерброды, говорил: "Да-а-а… Верунчик – это сила! Сколько мужиков в свое время ухойдакала – это ж боже мой!" А Симеонов против воли прислушивался, как кряхтит и колышется в тесном ванном корыте грузное тело Веры Васильевны, как с хлюпом и чмоканьем отстает ее нежный, тучный, налитой бок от стенки влажной ванны, как с всасывающим звуком уходит в сток вода, как шлепают по полу босые ноги, и как, наконец, откинув крючок, выходит в халате красная, распаренная Вера Васильевна: "Фу-ух. Хорошо." Поцелуев торопился с чаем, а Симеонов, заторможенный, улыбающийся, шел ополаскивать после Веры Васильевны, смывать гибким душем серые окатыши с подсохших стенок ванны, выколупывать седые волосы из сливного отверстия. Поцелуев заводил граммофон, слышен был дивный, нарастающий, грозовой голос, восстающий из глубин, расправляющий крылья, взмывающий над миром, над распаренным телом Верунчика, пьющего чай с блюдечка, над согнувшимся в своем пожизненном послушании Симеоновым, над теплой, кухонной Тамарой, над всем, чему нельзя помочь, над подступающим закатом, над собирающимся дождем, над ветром, над безымянными реками, текущими вспять, выходящими из берегов, бушующими и затопляющими город, как умеют делать только реки....
( Р.И.Бунеев, Е.В.Бунеева. Литература. 8-й класс. Дом без стен». )
Племянница учится во втором классе по программе " Школа 2100"
Претензий к программе масса и разговор это большой, постараюсь коротко.
Авторы учебников по русскому языку и литературе - Бунеевы, математика - Петерсон.
Ни один ребенок в классе учиться самостоятельно по этим учебникам не может.
В первом классе учились писать слова сразу в трех вариантах -
нормально, транскрипцией и с пропущенной буквой.
Математика предлагала алгебраические задачки, графики и определенные алгоритмы решения.
Стихи заучивали наизусть такие :
Яму копал? Копал.
В яму упал? Упал.
В яме сидишь? Сижу.
Яма сыра? Сыра.
Но голова цела? Цела.
Значит живой? Живой.
Ну я пошел домой.
Во втором классе легче не стало. Доживем до восьмого - станем Толстую читать, Татьяну Никитичну.
Кстати, ничего против автора не имею. Но представляю мальчишку в 14 -15 лет,
вынужденного читать про серые окатыши и седые волосы в ванной и мне его жаль.
Позволю себе длинную цитату из текста "Реки Оккервиль", предлагаемой восьмиклассникам к текстуальному изучению.
Татьяна Толстая, Река Оккервиль
...Он смотрел, как шевелится ее большой нос и усы под носом, как переводит она с лица на лицо большие, черные, схваченные старческой мутью глаза, тут кто-то включил магнитофон, и поплыл ее серебряный голос, набирая силу, – ничего, ничего, – думал Симеонов. Сейчас доберусь до дому, ничего. Вера Васильевна умерла, давным-давно умерла, убита, расчленена и съедена этой старухой, и косточки уже обсосаны, я справил бы поминки, но Поцелуев унес мой торт, ничего, вот хризантемы на могилу, сухие, больные, мертвые цветы, очень к месту, я почтил память покойной, можно встать и уйти.
У дверей симеоновской квартиры маялась Тамара – родная! – она подхватила его, внесла, умыла, раздела и накормила горячим. Он пообещал Тамаре жениться, но под утро, во сне, пришла Вера Васильевна, плюнула ему в лицо, обозвала и ушла по сырой набережной в ночь, покачиваясь на выдуманных черных каблуках. А с утра в дверь трезвонил и стучал Поцелуев, пришедший осматривать ванную, готовить на вечер. И вечером он привез Веру Васильевну к Симеонову помыться, курил симеоновские папиросы, налегал на бутерброды, говорил: "Да-а-а… Верунчик – это сила! Сколько мужиков в свое время ухойдакала – это ж боже мой!" А Симеонов против воли прислушивался, как кряхтит и колышется в тесном ванном корыте грузное тело Веры Васильевны, как с хлюпом и чмоканьем отстает ее нежный, тучный, налитой бок от стенки влажной ванны, как с всасывающим звуком уходит в сток вода, как шлепают по полу босые ноги, и как, наконец, откинув крючок, выходит в халате красная, распаренная Вера Васильевна: "Фу-ух. Хорошо." Поцелуев торопился с чаем, а Симеонов, заторможенный, улыбающийся, шел ополаскивать после Веры Васильевны, смывать гибким душем серые окатыши с подсохших стенок ванны, выколупывать седые волосы из сливного отверстия. Поцелуев заводил граммофон, слышен был дивный, нарастающий, грозовой голос, восстающий из глубин, расправляющий крылья, взмывающий над миром, над распаренным телом Верунчика, пьющего чай с блюдечка, над согнувшимся в своем пожизненном послушании Симеоновым, над теплой, кухонной Тамарой, над всем, чему нельзя помочь, над подступающим закатом, над собирающимся дождем, над ветром, над безымянными реками, текущими вспять, выходящими из берегов, бушующими и затопляющими город, как умеют делать только реки....
( Р.И.Бунеев, Е.В.Бунеева. Литература. 8-й класс. Дом без стен». )
Комментариев нет:
Отправить комментарий