Читать беседу здесь
Родительское собрание : От единого учебника к единой педагогике: какой учитель востребован сегодня?
Гости:
Елена Бирюкова главный редактор газеты "Первое сентября"
Рустам Курбатов директор красногорского лицея "Ковчег - XXI"
Константин Ушаков главный редактор журнала "Директор школы"
Елена Бирюкова главный редактор газеты "Первое сентября"


Фрагмент беседы
Р. КУРБАТОВ: Аплодисменты –
спасибо, да. Я надеюсь, что «Первое сентября» будет существовать, потому
что учителям это надо. Учитель, он вообще такая фигура странная. Я бы
сказал, это только на лицо они послушные, учителя, а внутри они вполне
добрые и любящие детей. И поэтому, хотя мы можем, конечно же,
рапортовать, что мы проводим уроки по поводу Крыма, пишем все отчеты,
переходим на единый учебник – ничего подобного, так сказать, этого не
будет. И учителя все равно закроют дверь и будут работать так, как им
совесть позволяет и профессионализм велит. Поэтому, я хочу сказать, что с
учителями просто так не получится, и единого учителя не будет. Так же,
как не будет, собственно говоря, единого учебника в эпоху интернета.
Вот.
К. ЛАРИНА: То есть, как бы это некая формальность будет соблюдена, исполнение каких-то директив законодательных…
Р. КУРБАТОВ: Да, да, мы научились жить в условиях двоемыслия. Это, конечно, ужасно, это дико, с точки зрения Европы, но я хочу сказать, что это двоемыслие замечательно, оно лучше, чем единомыслие. И поэтому, когда мы пишем одно, говорим другое, делаем третье, это, конечно, «Кин-дза-дза», я понимаю, но, тем не менее, в этих вот условиях это способ существования, и мы так будем жить.
А вопрос, почему все так стало плохо в школе и ухудшилось – да, на мой взгляд, ничего даже и не ухудшилось. Вот плохо-то в том, что ничего не изменилось за 20 лет. А не изменение – это уже реванш, это уже регресс. И поэтому, конечно, в 90-е годы, когда Лена Бирюкова начинала эту газету, это был совершенно другой период, это был период педагогического романтизма, это был период надежды на другие школы, это был период вот такой вот немножко сентиментальной педагогики. Сейчас этого нет, сейчас все очень практично, все очень закостенело…
К. ЛАРИНА: Я вот с вами не соглашусь, Рустам. Я тоже в 90-е годы жила и была уже достаточно… уже просто взрослым человеком. Я прекрасно это помню. Да, я согласна, что романтическое время, но это было время абсолютной свободы дискуссии – вот что было самое главное. Романтическое – это уже фон, на котором все это происходило. Вы вспомните, если уж мы про это говорим, про так называемые лихие 90-е, на которые сегодня навешивают всех собак, но, извините меня, в телевизионном пространстве обсуждались самые болезненные проблемы общества и образования в частности, и воспитания, и проблем подростковых. Ни одна тема не замалчивалась, она была открыта для обсуждения. И, мало этого, это были невероятно… как вам сказать? Это интересовало людей, в этом принимали участие самые разные люди, не только те, которые имеют отношение к школе. И это стимулировало образовательную систему к какому-то самоочищению, как мне кажется.
Р. КУРБАТОВ: Это был период надежд, тогда возникли действительно многие альтернативные интересные школы, которые сейчас потихонечку загибаются. И та ситуация, которая есть в педагогике, я хочу сказать, если быть очень лаконичным, понимая, то это эфир, мне напоминает вот сцену из Василия Гроссмана, когда бойцы, обреченные на смерть, держат там какой-то дом в Сталинграде, к ним засылают политрука, и первый вопрос, который задает политрук, он говорит: журнал боевых действий ведете? И вот мне кажется, что в школе это вот как раз так оно и происходит. Потому что для тех, кто управляет школой, самое главное сейчас – это журнал боевых действий. Притом, что все хорошие люди.
К. ЛАРИНА: Ну, и как выжить в таких условиях, я не очень понимаю, каким образом? Вот вы говорите, что все равно не будет единого учебника, не будет единой педагогики, каждый учитель будет индивидуален, и у каждого будет свой индивидуальный подход, продолжая вашу мысль. А это возможно? Послушайте, мы же тоже все жили, и до 90-го года были такие интересные времена… помните? Мы тоже в них жили. Вот вы говорите про двоемыслие, но вместе с двоемыслием приходят рычаги, которые этим двоемыслием управляют.
Р. КУРБАТОВ: Нет, конечно, в двоемыслии можно выжить, это другого ничего не остается. По большому счету, конечно, единственное, что правительство должно было бы сделать по отношению к школе (это очень просто, это совершенно не требует никаких денег) – это просто дать немного больше свободы учителям. Отменить все вот эти вот бумажные баррикады, которые сейчас существуют, проверять конечный результат, но не проверять пошаговое выполнение инструкций. Вот. И вот это и была бы свобода, больше ничего не надо.
К. ЛАРИНА: То есть, как бы это некая формальность будет соблюдена, исполнение каких-то директив законодательных…
Р. КУРБАТОВ: Да, да, мы научились жить в условиях двоемыслия. Это, конечно, ужасно, это дико, с точки зрения Европы, но я хочу сказать, что это двоемыслие замечательно, оно лучше, чем единомыслие. И поэтому, когда мы пишем одно, говорим другое, делаем третье, это, конечно, «Кин-дза-дза», я понимаю, но, тем не менее, в этих вот условиях это способ существования, и мы так будем жить.
А вопрос, почему все так стало плохо в школе и ухудшилось – да, на мой взгляд, ничего даже и не ухудшилось. Вот плохо-то в том, что ничего не изменилось за 20 лет. А не изменение – это уже реванш, это уже регресс. И поэтому, конечно, в 90-е годы, когда Лена Бирюкова начинала эту газету, это был совершенно другой период, это был период педагогического романтизма, это был период надежды на другие школы, это был период вот такой вот немножко сентиментальной педагогики. Сейчас этого нет, сейчас все очень практично, все очень закостенело…
К. ЛАРИНА: Я вот с вами не соглашусь, Рустам. Я тоже в 90-е годы жила и была уже достаточно… уже просто взрослым человеком. Я прекрасно это помню. Да, я согласна, что романтическое время, но это было время абсолютной свободы дискуссии – вот что было самое главное. Романтическое – это уже фон, на котором все это происходило. Вы вспомните, если уж мы про это говорим, про так называемые лихие 90-е, на которые сегодня навешивают всех собак, но, извините меня, в телевизионном пространстве обсуждались самые болезненные проблемы общества и образования в частности, и воспитания, и проблем подростковых. Ни одна тема не замалчивалась, она была открыта для обсуждения. И, мало этого, это были невероятно… как вам сказать? Это интересовало людей, в этом принимали участие самые разные люди, не только те, которые имеют отношение к школе. И это стимулировало образовательную систему к какому-то самоочищению, как мне кажется.
Р. КУРБАТОВ: Это был период надежд, тогда возникли действительно многие альтернативные интересные школы, которые сейчас потихонечку загибаются. И та ситуация, которая есть в педагогике, я хочу сказать, если быть очень лаконичным, понимая, то это эфир, мне напоминает вот сцену из Василия Гроссмана, когда бойцы, обреченные на смерть, держат там какой-то дом в Сталинграде, к ним засылают политрука, и первый вопрос, который задает политрук, он говорит: журнал боевых действий ведете? И вот мне кажется, что в школе это вот как раз так оно и происходит. Потому что для тех, кто управляет школой, самое главное сейчас – это журнал боевых действий. Притом, что все хорошие люди.
К. ЛАРИНА: Ну, и как выжить в таких условиях, я не очень понимаю, каким образом? Вот вы говорите, что все равно не будет единого учебника, не будет единой педагогики, каждый учитель будет индивидуален, и у каждого будет свой индивидуальный подход, продолжая вашу мысль. А это возможно? Послушайте, мы же тоже все жили, и до 90-го года были такие интересные времена… помните? Мы тоже в них жили. Вот вы говорите про двоемыслие, но вместе с двоемыслием приходят рычаги, которые этим двоемыслием управляют.
Р. КУРБАТОВ: Нет, конечно, в двоемыслии можно выжить, это другого ничего не остается. По большому счету, конечно, единственное, что правительство должно было бы сделать по отношению к школе (это очень просто, это совершенно не требует никаких денег) – это просто дать немного больше свободы учителям. Отменить все вот эти вот бумажные баррикады, которые сейчас существуют, проверять конечный результат, но не проверять пошаговое выполнение инструкций. Вот. И вот это и была бы свобода, больше ничего не надо.
Комментариев нет:
Отправить комментарий