Источник
Во Франкфурте, на крупнейшей в мире ежегодной книжной выставке-ярмарке, среди огромного числа литературных и информационных проектов, представлена галерея писателей, которые, как считается, заслуживали Нобелевской премии по литературе, но так и не получили ее. Среди этих "неудачников" – три русских писателя: Лев Толстой, Антон Чехов и Владимир Набоков. Из звезд зарубежной литературы названы Марсель Пруст, Джеймс Джойс, Генрик Ибсен, Марк Твен, Эмиль Золя, Станислав Лем, Джон Апдайк.
О критериях, которыми руководствуется Нобелевский комитет при определении лауреатов, размышляет обозреватель РС Иван Толстой, автор книги о вручении Нобелевской премии Борису Пастернаку:
– Члены Нобелевского комитета – живые люди, все они в чем-то пристрастны, у всех есть какие-то свои позиции, но есть и общие для всего комитета принципы: например, он совершенно не хочет отражать политическую картину мира. Если, скажем, какого-нибудь писателя преследуют по политическим мотивам, угрожают тюремным заключением, то Нобелевская премия отойдет ему только в том случае, если комитет сочтет, что он самый достойный в этом году кандидат. При выработке принципов Нобелевского комитета было произнесено одно очень важное слово – идеализм. Нобелевская премия по литературе должна доставаться писателю, который отражал в своем творчестве идеалистические принципы, нормы и ценности. Но кого сегодня можно назвать идеалистическим писателем? Ведь в устав этот принцип был внесен более ста лет назад, и представления об идеализме столетней давности уже заметно устарели.
– Нобелевскую премию можно назвать премией качественного литературного мейнстрима, как вы считаете?
– Думаю, нет. Многие большие писатели (даже если брать только русскую литературу) Нобелевскую премию не получили – Осип Мандельштам, Николай Гумилев, Анна Ахматова, например. Ну не знали шведские академики, о чем и как пишет Мандельштам, и потому не выдвигали его кандидатуру на соискание премии. Были, казалось бы, и фигуры бесспорные – такие, как Лев Толстой, но в его случае решающее значение, пожалуй, сыграла воля самого писателя. Для Льва Толстого любая печать известности – я уж не говорю о славе – была противна всей его философии. Его сочинения и так распространялись миллионными тиражами на всех языках мира. В деньгах он не нуждался – его наследство оценивалось в 10 миллионов золотых рублей 1910 года, представляете?! Нобелевская премия ему была не нужна ни нравственно, ни материально.
Были, конечно, и писатели обойденные, Антон Павлович Чехов, например. Трудно сказать, как отнесся бы Чехов к Нобелевской премии, будь он выдвинут на ее соискание, но его обошли. Возможно потому, что он был мастером малых форм, а рассказчиков Нобелевский комитет не очень любит. На Западе вообще ценят крупную литературную форму, роман. Например, Пастернак словно предугадал, что для того, чтобы занять достойное место в истории, нужно написать большую книгу. И хотя поэзия его великолепна (Нобелевский комитет, как известно, в 1958 году отметил и поэзию его тоже), однако роман перевесил все.
Из больших русских писателей можно, конечно, еще вспомнить Владимира Набокова, но ему повредила "Лолита" – эротический бестселлер, как называют эту книгу во всем мире, был совершенно "против шерсти" Нобелевскому комитету. Человеку, который заработал миллионы на эротическом романе, не надо было присуждать Нобелевскую премию – это вступило бы в противоречие с тем представлением об идеализме, который исповедовали стокгольмские академики.
– Нобелевский комитет упрекают в том, что премии по литературе, как правило, удостаиваются писатели из Северной Америки и Европы, другие континенты остаются обойденными. Насколько это справедливо?
– Я думаю, такой упрек несправедлив, потому что мы знаем целый ряд писателей из Африки, из Южной Америки, из Центральной Америки, которые получали премию в то или иное время. То, что Нобелевский комитет отмечает скорее, так сказать, "северную литературу", то это, наверное, не удивительно – европоцентризм и американоцентризм в культуре, безусловно, продолжают доминировать, и это власть времени, власть традиции, власть культуры, в которой выросли сами оценщики литературных произведений. Я думаю, нужно все-таки отдать должное разнообразию писателей и поэтов в равное время получавших Нобелевскую премию по литературе. В этом смысле Нобелевский комитет всегда проявлял широту, толерантность и терпимость. А финансовое дополнение премии (очень хорошей суммой), лишь подтягивает мировую литературу, потому что стремление к соревновательности – это то, что заложено, по-моему, в любом творческом человеке.
Андрей Шарый / Радио «Свобода», 12.10.2011
 |  |
О критериях, которыми руководствуется Нобелевский комитет при определении лауреатов, размышляет обозреватель РС Иван Толстой, автор книги о вручении Нобелевской премии Борису Пастернаку:
– Члены Нобелевского комитета – живые люди, все они в чем-то пристрастны, у всех есть какие-то свои позиции, но есть и общие для всего комитета принципы: например, он совершенно не хочет отражать политическую картину мира. Если, скажем, какого-нибудь писателя преследуют по политическим мотивам, угрожают тюремным заключением, то Нобелевская премия отойдет ему только в том случае, если комитет сочтет, что он самый достойный в этом году кандидат. При выработке принципов Нобелевского комитета было произнесено одно очень важное слово – идеализм. Нобелевская премия по литературе должна доставаться писателю, который отражал в своем творчестве идеалистические принципы, нормы и ценности. Но кого сегодня можно назвать идеалистическим писателем? Ведь в устав этот принцип был внесен более ста лет назад, и представления об идеализме столетней давности уже заметно устарели.
– Нобелевскую премию можно назвать премией качественного литературного мейнстрима, как вы считаете?
– Думаю, нет. Многие большие писатели (даже если брать только русскую литературу) Нобелевскую премию не получили – Осип Мандельштам, Николай Гумилев, Анна Ахматова, например. Ну не знали шведские академики, о чем и как пишет Мандельштам, и потому не выдвигали его кандидатуру на соискание премии. Были, казалось бы, и фигуры бесспорные – такие, как Лев Толстой, но в его случае решающее значение, пожалуй, сыграла воля самого писателя. Для Льва Толстого любая печать известности – я уж не говорю о славе – была противна всей его философии. Его сочинения и так распространялись миллионными тиражами на всех языках мира. В деньгах он не нуждался – его наследство оценивалось в 10 миллионов золотых рублей 1910 года, представляете?! Нобелевская премия ему была не нужна ни нравственно, ни материально.
Были, конечно, и писатели обойденные, Антон Павлович Чехов, например. Трудно сказать, как отнесся бы Чехов к Нобелевской премии, будь он выдвинут на ее соискание, но его обошли. Возможно потому, что он был мастером малых форм, а рассказчиков Нобелевский комитет не очень любит. На Западе вообще ценят крупную литературную форму, роман. Например, Пастернак словно предугадал, что для того, чтобы занять достойное место в истории, нужно написать большую книгу. И хотя поэзия его великолепна (Нобелевский комитет, как известно, в 1958 году отметил и поэзию его тоже), однако роман перевесил все.
Из больших русских писателей можно, конечно, еще вспомнить Владимира Набокова, но ему повредила "Лолита" – эротический бестселлер, как называют эту книгу во всем мире, был совершенно "против шерсти" Нобелевскому комитету. Человеку, который заработал миллионы на эротическом романе, не надо было присуждать Нобелевскую премию – это вступило бы в противоречие с тем представлением об идеализме, который исповедовали стокгольмские академики.
– Нобелевский комитет упрекают в том, что премии по литературе, как правило, удостаиваются писатели из Северной Америки и Европы, другие континенты остаются обойденными. Насколько это справедливо?
– Я думаю, такой упрек несправедлив, потому что мы знаем целый ряд писателей из Африки, из Южной Америки, из Центральной Америки, которые получали премию в то или иное время. То, что Нобелевский комитет отмечает скорее, так сказать, "северную литературу", то это, наверное, не удивительно – европоцентризм и американоцентризм в культуре, безусловно, продолжают доминировать, и это власть времени, власть традиции, власть культуры, в которой выросли сами оценщики литературных произведений. Я думаю, нужно все-таки отдать должное разнообразию писателей и поэтов в равное время получавших Нобелевскую премию по литературе. В этом смысле Нобелевский комитет всегда проявлял широту, толерантность и терпимость. А финансовое дополнение премии (очень хорошей суммой), лишь подтягивает мировую литературу, потому что стремление к соревновательности – это то, что заложено, по-моему, в любом творческом человеке.
Комментариев нет:
Отправить комментарий