Читаю журналы.
1.Проскурнин Борис "Человек и власть в романе Чарльза Диккенса "Крошка Доррит". - Интернет-журнал "Филолог", 2011, №17.
"Но столь свойственный Диккенсу оптимизм концовки романа весьма неоднозначен. Вчитаемся в последнюю фразу: «Они шли спокойно по шумным улицам, неразлучные и счастливые в солнечном свете и в тени, меж тем как мимо них стремились с обычным шумом, буйные и дерзкие, наглые и угрюмые, тщеславные, спесивые, злобные»11. Т. И. Сильман полагает, что Диккенс идет на «утопическое разрешение конфликта, освобождая своих героев от груза материального мира»12, его противоречий и необходимости бороться с ними. Думается, Диккенс отъединяет своих героев от враждебного им мира, чтобы еще раз показать, насколько ужасна и антигуманна реальность. Вместе с тем освободившиеся от материального мира и его власти герои оказываются одинокими, пусть даже вдвоем. Таков финал не только «Крошки Доррит», но и «Тяжелых времен» (Стивен, Луиза, Сиси), «Холодного дома» (Эстер и Алан, например). В «счастливых» концовках романов очевиден пессимизм, весьма характерный для позднего Диккенса".
Читать здесь
2.Белый Александр "Трагический герой "Капитанской дочки". - Интернет-журнал "Филолог", 2011, №16.
"Эти сведения нам сейчас понадобятся, но прежде обратим внимание на мнение М.О.Чудаковой, увидевшей в Гриневе первого положительного героя русской литературы9. Вполне возможно, что замысел Пушкина действительно был связан с мыслью об идеальном герое. Предположение тем более вероятное, что подобная работа уже была однажды проделана и Пушкину хорошо известна. Задачу показать идеального героя за сто лет до Пушкина решал Ричардсон, автор «Памелы» и «Клариссы», чье творчество «выразило «в чистом виде» просветительски-рационалистическую концепцию личности»10. «История сэра Чарльза Грандисона» имела необыкновенный успех. В этом прецеденте специфический интерес для Пушкина могли представлять как опыт создания героя, живущего в согласии с велениями долга, так и опыт «заземления» уровня разговора: Ричардсон показывает «современную повседневную жизнь человека среднего класса как жизнь эмоционально и драматически насыщенную, нравственно и религиозно значительную»11. Чего нет у Ричардсона – это трагизма, в противоречие с долгом герой не вступает. Пушкин скрещивает трагизм французского классицизма с нравоучительным романом Ричардсона".
Читать здесь
3.Абашева Марина "Ход слоном, или Почему роман Леонида Юзефовича "Журавли и карлики" получил премию "Большая книга". - Интернет-журнал "Филолог", 2010, №10.
"Каждый пласт времени, описанный Юзефовичем, дает роману своего самозванца. Человека, которому тесно в своем «Я». Самый яркий из плутов – Акиндинов. У этого реально существовавшего человека – захватывающая биография. Авантюрист ХVII века, именующий себя сыном Василия Шуйского, принявший в своих странствиях католицизм, лютеранство, мусульманство, кочевавший из Кракова Стамбул, оттуда в Рим, Венецию, Стокгольм, Ревель … «Я прочла про этого жоха», – говорит жена Шубину, оторвавшись от его рукописи об Акиндинове и прочих самозванцах. И без ее подсказки в другом герое с говорящей фамилией Жохов мы без труда увидим реинкарнацию Анкиндинова, в другой уже эпохе. Жохов, бывший инженер-геолог, какие в девяностые оказались совершенно не нужны своей стране, оказывается самозванцем поневоле: он просто скрывается от погони в какой-то заснеженной даче и вынужден представиться сыном хозяина дома (вампиловского «Старшего сына» мы все читали, тут – сын младший)".
1.Проскурнин Борис "Человек и власть в романе Чарльза Диккенса "Крошка Доррит". - Интернет-журнал "Филолог", 2011, №17.
"Но столь свойственный Диккенсу оптимизм концовки романа весьма неоднозначен. Вчитаемся в последнюю фразу: «Они шли спокойно по шумным улицам, неразлучные и счастливые в солнечном свете и в тени, меж тем как мимо них стремились с обычным шумом, буйные и дерзкие, наглые и угрюмые, тщеславные, спесивые, злобные»11. Т. И. Сильман полагает, что Диккенс идет на «утопическое разрешение конфликта, освобождая своих героев от груза материального мира»12, его противоречий и необходимости бороться с ними. Думается, Диккенс отъединяет своих героев от враждебного им мира, чтобы еще раз показать, насколько ужасна и антигуманна реальность. Вместе с тем освободившиеся от материального мира и его власти герои оказываются одинокими, пусть даже вдвоем. Таков финал не только «Крошки Доррит», но и «Тяжелых времен» (Стивен, Луиза, Сиси), «Холодного дома» (Эстер и Алан, например). В «счастливых» концовках романов очевиден пессимизм, весьма характерный для позднего Диккенса".
Читать здесь
2.Белый Александр "Трагический герой "Капитанской дочки". - Интернет-журнал "Филолог", 2011, №16.
"Эти сведения нам сейчас понадобятся, но прежде обратим внимание на мнение М.О.Чудаковой, увидевшей в Гриневе первого положительного героя русской литературы9. Вполне возможно, что замысел Пушкина действительно был связан с мыслью об идеальном герое. Предположение тем более вероятное, что подобная работа уже была однажды проделана и Пушкину хорошо известна. Задачу показать идеального героя за сто лет до Пушкина решал Ричардсон, автор «Памелы» и «Клариссы», чье творчество «выразило «в чистом виде» просветительски-рационалистическую концепцию личности»10. «История сэра Чарльза Грандисона» имела необыкновенный успех. В этом прецеденте специфический интерес для Пушкина могли представлять как опыт создания героя, живущего в согласии с велениями долга, так и опыт «заземления» уровня разговора: Ричардсон показывает «современную повседневную жизнь человека среднего класса как жизнь эмоционально и драматически насыщенную, нравственно и религиозно значительную»11. Чего нет у Ричардсона – это трагизма, в противоречие с долгом герой не вступает. Пушкин скрещивает трагизм французского классицизма с нравоучительным романом Ричардсона".
Читать здесь
3.Абашева Марина "Ход слоном, или Почему роман Леонида Юзефовича "Журавли и карлики" получил премию "Большая книга". - Интернет-журнал "Филолог", 2010, №10.
"Каждый пласт времени, описанный Юзефовичем, дает роману своего самозванца. Человека, которому тесно в своем «Я». Самый яркий из плутов – Акиндинов. У этого реально существовавшего человека – захватывающая биография. Авантюрист ХVII века, именующий себя сыном Василия Шуйского, принявший в своих странствиях католицизм, лютеранство, мусульманство, кочевавший из Кракова Стамбул, оттуда в Рим, Венецию, Стокгольм, Ревель … «Я прочла про этого жоха», – говорит жена Шубину, оторвавшись от его рукописи об Акиндинове и прочих самозванцах. И без ее подсказки в другом герое с говорящей фамилией Жохов мы без труда увидим реинкарнацию Анкиндинова, в другой уже эпохе. Жохов, бывший инженер-геолог, какие в девяностые оказались совершенно не нужны своей стране, оказывается самозванцем поневоле: он просто скрывается от погони в какой-то заснеженной даче и вынужден представиться сыном хозяина дома (вампиловского «Старшего сына» мы все читали, тут – сын младший)".
Комментариев нет:
Отправить комментарий