"Я обнаружил закономерность: если учителям интересно работать, то и детям интересно учиться. Интерес возможен лишь тогда, когда учителю предоставляется свобода"

Русский журнал
От редакции. Почему хороших школ становится все меньше, а плохих – больше? По какой причине школу лишили свободы, и к чему это может привести? Об этом и не только с директором необычной московской школы № 1199 («Лига Школ») Сергеем Бебчуком беседует обозреватель «Русского журнала».

* * *Школа живет по незаконному стандарту

Русский журнал: Сергей Александрович, почему вы считаете, что хороших, сильных школ становится все меньше? Ведь чиновники от образования наоборот все время отчитываются об успехах «модернизации»?

Сергей Бебчук: Это – очевидный факт. Вот пример: в этом году я столкнулся с довольно большими проблемами при проверке работ детей, которые поступают к нам в 7-й класс. Мы подготовили вариант вступительного экзамена, взяв задания из начала 2000-х годов. Там было уравнение с дробями, которое решается устно. В 2005-м году эту задачку из 58 писавших правильно решило 44 человека. А в 2012-м из 61 человека - 13. Деградация произошла за 7 лет. Дети, не понимая, что они делают, бездумно переносят цифры через палочки дробей. А это «не понимаю» возникло оттого, что их придавливали, а не учили. Показывали на примере, а не объясняли. Ушли учителя, которым было интересно работать в школе. И детям стало неинтересно. А раз так, они ничего и не делают.

РЖ: Что убило учительский интерес?

С.Б.: Сейчас объясню. К нам в гости приезжали мои коллеги-директора сильных школ из Питера и Самары. Рассказывая им про нашу школу, я вдруг понял, что их что-то настораживает. И выяснилось, что эти директора настолько повязаны отчетностью и приказами, что темп потери интереса к работе у учителей их школ просто катастрофический.

Потом, разговаривая с учителями в Москве, я обнаружил закономерность: если учителям интересно работать, то и детям интересно учиться. Удивительней всего, что интерес зависит не от зарплаты, не от материально-технического снабжения, даже не от статуса учителя. Он возможен лишь тогда, когда учителю предоставляется свобода. Какое-то время спустя, зимой, об этом же на «Эхе Москвы» говорил Евгений Ямбург. Речь шла о 90-х годах. Он сказал: вопреки нищете (зарплату учителям платили с отставанием на 3-4 месяца) они тогда были счастливы. Потому что возникли вариативные программы, много разных идей. Для учителя появилась свобода творчества.

РЖ: А теперь, как я понимаю, этой свободы становится все меньше.

С.Б.: Вот именно. Из закона «Об образовании» 1992-го года постепенно стали изымать свободу. Начиная с 2000-го года стали появляться поправки, нацеленные на то, чтобы увеличить жесткий контроль над школой. В 2001-м году появился Базисный учебный план, возникло понятие «допущенный» учебник, и т.д. Это инициировалось Министерством образования. Но всякие гадости делались (и делаются) и в опережение законов. В 2004-м году Минобр издал приказ о Стандарте. Приказ, так и не ставший нормативно-правовым актом. Однако им до сих пор руководствуются.

РЖ: Это было последнее «прости» министра Владимира Филиппова, которому за годы своего правления так и не удалось создать нормальный стандарт.

С.Б.: Ну, да. И в Минюсте филипповский стандарт не зарегистрировали. Значит, он – незаконный. Но на это закрыли глаза, и с 2004-го года любая проверка проводится исходя из этого незаконного акта. На основании этой бумажки составляются варианты ЕГЭ, ГИА, проверяются школы. Примеров, когда закон перечеркивается каким-то полулегальным приказом или устным указанием - масса.

Например: в законе «Об образовании» записано, что школа и директор отвечают за расстановку кадров и их квалификацию. Тем не менее, год назад появляется приказ об аттестации учителей на соответствие своей должности какими-то внешними силами. Министерская приказная машина движется все быстрее. И чиновники уже интерпретируют в свою пользу не только законы и приказы, но и межзаконье и межприказье. Например (это уже верх абсурда): если вы направляетесь с детьми в Третьяковку и проводите там урок, то, оказывается, вы не имеете на это права. Ведь вам дали лицензию на образовательную деятельность, а там есть адрес. Вот и занимайтесь образовательной деятельностью по этому адресу. Сказано это устно.

РЖ: Кажется, устным было и предписание провести контрольные работы по математике и русскому языку в дни оппозиционных митингов на Болотной и Сахарова?

С.Д.: Было разослано письмо по электронной почте. Все школы сделали «под козырек» А когда потом некоторые родители написали жалобу, то директора школ были наказаны.

Беззаконие дошло до предела. А сейчас готовится новый, интегрированный закон «Об образовании», из которого уже вымыто все, что было в законе 1992-го года. Если его примут в нынешнем виде, школа превратится в казарму. А образования не будет совсем.

Почему удушение свободы в школе приведет к образовательной катастрофе

РЖ: Вы говорите, что Базисные учебные планы увеличивают жесткий контроль над школой. Что вы имеете в виду?

С.Б.: Реальная практика сейчас такова: есть одинаковый для всех учебный план, в котором написано, сколько часов в каком классе нужно потратить на тот или иной предмет. Но свободу учителя в этом вопросе нельзя сковывать. Например, в плане написано: в 9-м классе должно быть 4 урока русского языка. А может быть, учитель способен объяснить русский язык за 3 часа, а один час передать себе же на литературу?

К тому же те, кто составлял Базисный учебный план, не имеют никакого представления о том, что в каком классе проходят. Отсюда – масса проблем. В примерных министерских программах говорится, что квадратные уравнения нужно обязательно пройти в 8-м классе. Но люди, которые писали программу по математике, вовсе не читали программу по физике. Ведь квадратные уравнения в физике нужны с самого начала (там – механика). Лет 30 физики говорят, что квадратные уравнения нужно перевести в 7-й класс, и еще научить семиклассников читать графики. В результате физику дети не знают: не потому, что они тупые, а потому, что к моменту, когда начинается механика, они не прошли многих вещей по математике. Но базисный учебный план не позволяет увеличить количество часов на математику за счет той же физики.

Или совсем смешной пример. В 8-м классе по химии про валентность невозможно рассказать без объяснения того, как устроен атом. А подробно устройство атома объясняет физик в 11-м классе. В результате детям понятие атома, валентности приходится запоминать чисто механически.

На самом деле, нужно вовсе исключить понятие базисный учебный план. Школы к концу 11 класса должны обеспечить некий «стандарт». Какими учебными планами и какими технологиями это достигается – дело конкретной школы. Так и было сформулировано в законе с 1992 по 2001 год. Без этой нормы в образовании будет неизбывный застой. Мы в своей школе эту проблему благополучно решили.

РЖ: Как вам это удалось?

С.Б.: Что-то сами перенесли из 7-го в 8-й класс и т.д. Мы это сделали в рамках закона «Об образовании». Там в статье 15, пункт 1 было написано, что в компетенции школы – перенос содержания образования из предмета в предмет, и из класса в класс. Но эта статья существовала лишь до 2007-го года. То есть, с 2007-го года этого делать нельзя. Но, поскольку, мы это сделали раньше, то это обратной силы не имеет. И мы так и существуем. Но, подозреваю, что теперь нам будет труднее: чиновники стали действовать между приказами. Домысливая их в своих интересах.

Вот замечательный пример. По 32-й статье закона «Об образовании» «школа выбирает» самостоятельно учебники из перечня – рекомендованных и допущенных. Но там не написано, чтонельзя не выбрать. То есть, в алгебре, например, мы пользуемся только задачниками. Мы же закон не нарушаем? А нам говорят: нарушаем. Я считаю, что необходимо исключить из Закона «Об образовании» понятие «допущенный» в отношении учебной литературы, оставив только термин «рекомендованный».

РЖ: В общем, школе все больше связывают руки.

С.Б.: Да. Причем, ситуация насквозь лицемерная: на деле чиновники закручивают гайки, а на словах имитируют свободу учительского творчества. Мне приходит письмо с просьбой проконсультировать фирму «McKinsey» для того, чтобы сформировать понимание того, какой должна быть школа будущего. Просьба исходит от заместителя мэра Москвы по вопросам образования и здравоохранения Ольги Голодец! Это как сочетается с тем, что делают со школой?

РЖ: Никак! Чиновники хотят показать, что у нас есть продвинутые творческие школы, а на самом деле все делается для того, чтобы их не было.

С.Б.: Да. Причем, с улыбкой, доброжелательно. Они видят в документах какие-то свои «тараканы» и считают, что в соответствии со «своеобразно» понятым текстом и надо действовать. Например: есть московский базисный учебный план, который никто не отменял. По нему работают все школы Москвы. Он позволяет добиваться довольно большой вариативности, не указывает, сколько нужно часов на какой предмет. Тем не менее, в один прекрасный день, Рособрнадзор заставляет московские школы соответствовать Федеральному учебному плану, где все жестко регламентировано. При этом приказа об отмене Московского базисного учебного плана – не было. Значит, претензии должны предъявляться не к школам, а к главе Департамента образования Москвы, который либо должен Московский базисный учебный план отменить, либо настоять на том, что он действует. Я-то считаю, что надо скорее Московский план сделать федеральным, чем его запрещать.

Как жить особенным школам

РЖ: У вас маленькая, уникальная школа – всего 60 детей. Вы – лидеры среди школ России в международном исследовании достижений 15-летних школьников PISA-2009, в котором Россия – в отстающих. Значит, ваша школа – на высоком европейском уровне. Но если законы и постановления начнут действовать, школ, подобных вашей, просто не будет. Вы будете бороться?

С.Б.: Я буду действовать как Дон Кихот. Мы ничего не нарушаем - ни статей закона, ни постановлений. Если при этом к нам предъявляются претензии (а это все – придирки), это одно. С этим надо бороться. Но если меняется закон, и появляются приказы, которые издаются на его основе, то работать будет нельзя. Обманывать и подстраиваться не будем. Не будем и переходить в статус экспериментальной площадки.

РЖ: Почему?

С.Б.: Потому что нельзя где-то экспериментировать, а где-то быть зажатым в угол с придушенным горлом. Так не бывает. Например, в чем-то нам разрешат экспериментировать, а основы военной службы заставят преподавать так, как всех. А мы так не можем. У нас дети на лыжах ходят зимой, строят снежные хижины, в которых можно ночевать, умеют в лесу по насту перемещаться без лыжни, цепью; учатся ориентироваться. Интересно, забавно. Дети занимаются с большим удовольствием.

Беседовала Наталья Иванова-Гладильщикова

25.04.12 9:43