Источник
Иван Толстой: Благодаря кому мы стали именно такими? Чему нас научили учителя, кроме самой профессии? Как мы сами передаем свои знания дальше? Разговор с людьми, способными размышлять не только о самих себе.
Сегодня мой собеседник филолог Гасан Чингизович Гусейнов, автор нескольких книг по античной культуре и по социокультурным проблемам современного русского языка. Последнюю книгу Гасана Гусейнова – «Нулевые на кончике языка» - Радио Свобода недавно представляла нашим слушателям.
Гасан, на вопрос «кто ваши учителя?» есть обычно два полярных ответа. «Ну, вы знаете, моими учителями были и те, и другие, и пятые, и десятые, и книги, и сама жизнь…». И другой полюс ответов: «Вы знаете, в принципе, я в жизни учился всему сам. Так, конечно, где-то что-то взял, но, в принципе, я – self made man». Где ваш ответ на этой долготе, между этими двумя полюсами?
Гасан Гусейнов: Когда я подумал в первый раз об этом, это было очень давно, то я понял, что мне потребуется много часов, может быть, надо какую-то книгу написать об учителях. Но не потому, что это МОИ учителя, и, вообще, было бы слишком самонадеянным считать себя достаточно значительной фигурой для того, чтобы можно было рассуждать об учителях. Но я все время думаю о тех людях, которые в разное время очень многое мне дали, о тех людях, которые, может быть, даже сами не подозревают, как важно было и остается их присутствие в моей жизни. Я думаю, что ни в каком смысле нельзя обо мне сказать, что я self made man. Несмотря на то, что всю жизнь меня бросало из стороны в сторону, я занимался всегда одним и тем же делом - языком. Поэтому мне, наверное, легче говорить об учителях, об их учителях, об учителях учителей моих учителей. Потому что эта тема все время со мной.
Иван Толстой: От какого же колена начнем, чтобы успеть уложиться хоть в какие-то пределы?
Гасан Гусейнов: С одной стороны, это филологи-классики, это люди, которым я абсолютно всем обязан. Я должен начать с тех, кого уже нет, это учителя, которые начинали с нами. Это Валентина Иосифовна Мирошенкова, которая преподавала нам греческий. И я, как и другие ее ученики, и не только ее ученики, занимался тем, что перенимал некоторые ее словечки - сначала запоминал и просто записывал какие-то фразы ключевые. Она очень любила повторять - «не знамши, недолго и забыть», «на всякое безобразие должно быть свое приличие». И так оказалось, что эти фразы, которые когда-то человек, совершенно не думая, как какие-то внутренние свои клише применял, оказались распространенными среди всех ее учеников, и мы опознаем друг друга по этим фразочкам, которые нам достались от нее.
И снова тут очень велико искушение начать просто перечислять людей. Я совсем не хотел бы этого делать и, вместе с тем, не хотел бы раздуваться, как павлин, и говорить: «Вот и это мой учитель, и это…». Но я бы хотел сказать одно, самое для меня существенное. Учитель - это никогда не человек, который тебе некий предмет преподает, и на этом все заканчивается. Это человек, который еще что-то от тебя требует, и сам в тебе, совсем по Сократу, что-то в тебе пробуждает, заставляет тебя вспомнить себя самого.
Иван Толстой: Вот это я и хотел спросить: чем учит учитель, когда учит?
Гасан Гусейнов: Учитель учит, во-первых, как это ни странно, уважением к себе и к тем, может быть, скромным дарованиям, которые в каждом из нас есть. Учитель не приносит тебе что-то… Как Сократ говорил: как было бы просто, если бы знания предавались, как вода по шерстяной нитке перетекает из одного кувшина в другой. И это есть главное искусство – не просто принести что-то, но показать нечто и сказать: посмотри, поищи в себе, может быть, в тебе это есть в такой форме, а, может, в другой. И, конечно, такие учителя, как Валентина Иосифовна Мирошенкова, вот именно она обладала этой совершенно удивительной способностью. Для нее важнее было поймать тот момент, когда ты нашел сам себя, какую-то свою дорожку, и на этой дорожке она тебя поддерживала всячески.
Другой тип учительства и обращения с учеником - это метод ныне здравствующей и отметившей 26 октября 90-летие Азы Алибековны Тахо-Годи, моего научного руководителя и, как она сама любит говорить, не вдовы, не жены, а ученицы, спутницы и помощницы Алексея Федоровича Лосева. Потому что Аза Алибековна как учитель действовала совсем другими методами.
Иван Толстой: Благодаря кому мы стали именно такими? Чему нас научили учителя, кроме самой профессии? Как мы сами передаем свои знания дальше? Разговор с людьми, способными размышлять не только о самих себе.
Сегодня мой собеседник филолог Гасан Чингизович Гусейнов, автор нескольких книг по античной культуре и по социокультурным проблемам современного русского языка. Последнюю книгу Гасана Гусейнова – «Нулевые на кончике языка» - Радио Свобода недавно представляла нашим слушателям.
Гасан, на вопрос «кто ваши учителя?» есть обычно два полярных ответа. «Ну, вы знаете, моими учителями были и те, и другие, и пятые, и десятые, и книги, и сама жизнь…». И другой полюс ответов: «Вы знаете, в принципе, я в жизни учился всему сам. Так, конечно, где-то что-то взял, но, в принципе, я – self made man». Где ваш ответ на этой долготе, между этими двумя полюсами?
Гасан Гусейнов: Когда я подумал в первый раз об этом, это было очень давно, то я понял, что мне потребуется много часов, может быть, надо какую-то книгу написать об учителях. Но не потому, что это МОИ учителя, и, вообще, было бы слишком самонадеянным считать себя достаточно значительной фигурой для того, чтобы можно было рассуждать об учителях. Но я все время думаю о тех людях, которые в разное время очень многое мне дали, о тех людях, которые, может быть, даже сами не подозревают, как важно было и остается их присутствие в моей жизни. Я думаю, что ни в каком смысле нельзя обо мне сказать, что я self made man. Несмотря на то, что всю жизнь меня бросало из стороны в сторону, я занимался всегда одним и тем же делом - языком. Поэтому мне, наверное, легче говорить об учителях, об их учителях, об учителях учителей моих учителей. Потому что эта тема все время со мной.
Иван Толстой: От какого же колена начнем, чтобы успеть уложиться хоть в какие-то пределы?
Гасан Гусейнов: С одной стороны, это филологи-классики, это люди, которым я абсолютно всем обязан. Я должен начать с тех, кого уже нет, это учителя, которые начинали с нами. Это Валентина Иосифовна Мирошенкова, которая преподавала нам греческий. И я, как и другие ее ученики, и не только ее ученики, занимался тем, что перенимал некоторые ее словечки - сначала запоминал и просто записывал какие-то фразы ключевые. Она очень любила повторять - «не знамши, недолго и забыть», «на всякое безобразие должно быть свое приличие». И так оказалось, что эти фразы, которые когда-то человек, совершенно не думая, как какие-то внутренние свои клише применял, оказались распространенными среди всех ее учеников, и мы опознаем друг друга по этим фразочкам, которые нам достались от нее.
И снова тут очень велико искушение начать просто перечислять людей. Я совсем не хотел бы этого делать и, вместе с тем, не хотел бы раздуваться, как павлин, и говорить: «Вот и это мой учитель, и это…». Но я бы хотел сказать одно, самое для меня существенное. Учитель - это никогда не человек, который тебе некий предмет преподает, и на этом все заканчивается. Это человек, который еще что-то от тебя требует, и сам в тебе, совсем по Сократу, что-то в тебе пробуждает, заставляет тебя вспомнить себя самого.
Иван Толстой: Вот это я и хотел спросить: чем учит учитель, когда учит?
Гасан Гусейнов: Учитель учит, во-первых, как это ни странно, уважением к себе и к тем, может быть, скромным дарованиям, которые в каждом из нас есть. Учитель не приносит тебе что-то… Как Сократ говорил: как было бы просто, если бы знания предавались, как вода по шерстяной нитке перетекает из одного кувшина в другой. И это есть главное искусство – не просто принести что-то, но показать нечто и сказать: посмотри, поищи в себе, может быть, в тебе это есть в такой форме, а, может, в другой. И, конечно, такие учителя, как Валентина Иосифовна Мирошенкова, вот именно она обладала этой совершенно удивительной способностью. Для нее важнее было поймать тот момент, когда ты нашел сам себя, какую-то свою дорожку, и на этой дорожке она тебя поддерживала всячески.
Другой тип учительства и обращения с учеником - это метод ныне здравствующей и отметившей 26 октября 90-летие Азы Алибековны Тахо-Годи, моего научного руководителя и, как она сама любит говорить, не вдовы, не жены, а ученицы, спутницы и помощницы Алексея Федоровича Лосева. Потому что Аза Алибековна как учитель действовала совсем другими методами.
Комментариев нет:
Отправить комментарий