"Нужно обратиться к опыту советской школы, когда в 9-10 классах русский язык не изучали, но при этом и развивались, и оценивались языковые компетенции в рамках курса литературы"

Источник
Александр Кондаков, один из разработчиков ФГОС, в беседе с шеф-редактором «Части речи» Леонидом Клейном рассказал о том, какой важный, переломный момент сейчас переживает образование не только в России, но и в мире в целом, в чем он видит основные цели и задачи современной школы и зачем нужны в программе новые курсы.
Как появился в программе новый объединенный курс «Русский язык и литература»?
Сегодня я часто слышу удивленные вопросы: «А как мы будем объединять преподавание русского языка и литературы?» Мне кажется, чтобы объяснить это, нужно обратиться с одной стороны к опыту советской школы, когда в 9-10 классах русский язык не изучали, но при этом и развивались и оценивались языковые компетенции в рамках курса литературы. С другой стороны, к основным целям и задачам современного образования. Важно понять, в чем смысл старшей ступени школы.
Информационная революция затронула все, в том числе и систему образования. Мы с вами записываем сегодня интервью на смартфон, а не на бумагу. Появились универсальные устройства. Появление смартфона, а за ним планшета сформировало то личное пространство каждого человека, в котором мы с вами живем. Там наша музыка, фотографии, переписка, телефоны, адреса, заметки и т. д.
Наше второе «я»?
Да. Самоидентификация современного человека строится по-новому. Проанализировав содержание смартфона, можно узнать о пред-почтениях человека, его хобби, посмотреть, с кем он общается, как он презентует себя в сети… Появление новых технологий позволяет нам говорить о том, что сегодня происходит образовательная революция, по масштабам не менее значимая, чем появление письменности. Личное мобильное устройство позволяет формировать персональное жизненное пространство. А для каждого ребенка — это персональное образовательное пространство.
А может оказаться так, что это не столько революция, сколько иллюзия революции? Ведь все функции просто собраны в одном месте, но остались прежними — переписка, фотографии, интернет…
Я иду в библиотеку — я могу взять журнал «Крокодил», или «Науку и жизнь», или произведения классиков, или детектив. Также можно сказать и, что с интернетом доступ к информации просто стал интерактивным. Возможность получения сведений, их доступность возросли во много раз. В этом суть изменения. Если станок Гутенберга сделал книгу доступной массовому читателю…
… то теперь целые библиотеки стали доступны всем.
Да. Формула современного образования — соединение технологий, знания и еще одного очень значимого компонента, этики. В постсоветский период мы, к сожалению, забыли это понятие. Светская этика потеряла свое значение. Сегодня меняются взаимоотношения в семье, между детьми и родителями, между учителем и учеником. Они превращаются в субъект-субъектные отношения.
Раньше роль учителя состояла в транслировании большого объема знаний, который считался достаточным для продолжения образо-вания и профессиональной деятельности. Если же мы сегодня зададимся целью отобрать минимум знаний, который необходим человеку на протяжении всей жизни, то поймем, что это невозможно.
Когда я сегодня смотрю на обязательный минимум содержания образования 1996 года, который был развит в стандартах 2004 года, то с ужасом думаю, какой вред понятие «обязательный минимум» принес стране, нашим детям.
Почему?
Узкая группа специалистов позволила себе отобрать то, что они назвали «обязательный минимум содержания образования». В ре-зультате деидеологизации, гуманизации и гуманитаризации образования в начале 90-х курсы русского языка, литературы, истории, гео-графии, — все те предметы, которые формируют мировоззрение ребенка, свелись к их научным аспектам. История превратилась в исто-риографию, русский язык — в лингвистику, а литература — в литературоведческие курсы.
Новый стандарт изменит ситуацию? 
Надеюсь. Есть два блока проблем:
Во-первых, необходимо предоставить учителю те материалы, которые позволят ему, не переламывая себя, не заставляя его затрачивать огромное количество времени на переподготовку, начать вести новый курс.
Во-вторых, когда мы начинаем вести дискуссию о новых курсах, мы упираемся в то, что состояние отечественной науки об образо-вании, человеке, состояние специальных дисциплин находится на уровне двадцати–тридцатилетней давности. И это серьезный баласт для образования.
Представим идеальную ситуацию — все готовы принять новую программу. Какой она должна быть, на каких принципах она должна строиться? Давайте поговорим об этом на конкретном примере курса «Русский язык и литература».
Курс должен играть исключительно важную роль в общеобразовательной подготовке ребенка. На сегодняшний день мы перестали учить детей анализировать и писать тексты разных жанров, учиться выражать себя в различных жизненных ситуациях. Перечень произве-дений, которые преподаются в школе, плохо представлен в плане современной литературы.
Но Вам могут ответить, что классика XIX века очень важна в программе. Она существует в ней, во-первых, для переклички поколений, во-вторых, для того чтобы устанавливать какие-то этические нормы.
Абсолютно с Вами согласен. Но давайте подумаем. Вот Чацкий и Молчалин. Один любит рассуждать о жизни, о судьбах, а другой достаточно прозаичен и практичен и добивается своего. Вот как современный подросток посмотрит на этих героев с позиции сегодняшнего дня?
И Пушкин ведь уже писал, что не надо метать бисер перед свиньями, в своем знаменитом письме-рецензии о «Горе от ума».
Мы ведь, кстати, и Пушкина не знаем. Мы судим о нем в основном по произведениям из школьной программы по литературе. О его философских взглядах мы мало знаем.
Именно! Я недавно читал в компании своих друзей, людей взрослых, поэму «Анжело» о праведном и неправедном суде, прощении. Все удивлялись и задавались вопросом: «Почему этого нет в школьной программе?» 
Кстати говоря, из всего Льва Толстого в хрестоматиях 1913 года для российских гимназий были только «Севастопольские рассказы». Это очень показательно. Отбор произведений все-таки почти всегда преследует одни и те же идеологические цели. Но мы не живем сегодня в XIX веке, когда книжные шкафы запирали на ключ, для того чтобы ребенок не прочитал того, что ему не по возрасту.
Хороший образ — шкафы давно отперты.
И шкафов-то уже нету. Лавина информации сегодня обрушивается на современного ребенка. А школа не выполняет одну из важнейших своих функций — формирование этического, понятийного, культурного фильтра.
Получается, одной из главных задач нового курса является встреча с реальностью? 
Мы должны понимать, что отбор литературы для курса формирует культурную среду человека, его ориентиры поведения в море информации. Я высказал мысль о том, что стандарты должны содержать гендерную составляющую, что мы должны учитывать интересы мальчиков и девочек. На это мне отвечали, что у нас все равны. Но вопрос не в равенстве, а в разном развитии личности ребенка.
Надо ставить перед собой задачи понять, каков сегодняшний ребенок, каково сегодняшнее общество, каким оно будет через двадцать лет и каким мы хотим видеть гражданина. Опять просто узкий круг людей говорит: «А мне это интересно». А я считаю, что это важно. Институт социологии РАН занялся изучением требований к образованию семьи, общества, государства, стали очевидны фантастические вещи. Почему вторая половина дня вернулась в школу? Почему мы заговорили о вопросах духовного и нравственного развития? Мы забываем о том, что родители отдают ребенка в школу, имея совершенно конкретные запросы. И сегодня говорим не об индивидуализации процесса обучения, мы говорим о персонализации процесса обучения.
В чем разница?
Индивидуализация образования — это когда учитель в классе делает свою работу, ориентируясь на каждого в классе. А персонали-зация — это когда образовательное пространство позволяет пойти туда, куда хочет ребенок. Он сможет учиться в удобном для него темпе, в удобное для него время или в удобном для него месте, изучать тот предмет, который ему более интересен (естественно, выполняя обяза-тельную часть программы). Сегодня персонализация обучения предъявляет огромные требования, в том числе, конечно, и к преподаванию литературы.
Персонализация требует от учителя совершенно нового уровня образования?
Ничего не получится, если не будет учителя, который способен обучать ребенка сетевого сообщества. Образовательная революция стучится в дверь каждой страны. Мы все находимся приблизительно на одной стартовой позиции. Сегодня у России есть шанс сделать первый рывок. Но если наша система педобразования и дальше будет говорить о том, что она стержень всей школьной системы Российской Федерации, а не ресурс развития общества и исполнения стандарта, — мы ничего не добьемся.