Владимир Александрович Лифшиц ( 1913, Харьков — 1978, Москва) — русский писатель, поэт, драматург. Отец Льва Лосева. Большой популярностью пользовались его стихи «Баллада о черством куске», «Датская легенда» и цикл «Стихи Джемса Клиффорда», в котором под маской вымышленного английского поэта была высказана правда о войне и о жизни в тоталитарном обществе. Широко известны были его сатирические стихи, появлявшиеся в «Литературной газете» под именем «Евгений Сазонов» (коллективный псевдоним). Источник
Лев Лосев "Упорная жизнь Джемса Клиффорда: возвращение одной мистификации"
без боя, легко, на бегу,
и лишь горстка гвардейцев,
свой пост у дворца не покинув,
в черных шапках медвежьих
открыла огонь по врагу
из нелепых своих,
из старинных своих карабинов.
Копенгаген притих.
Вздорожали продукты и газ.
В обезлюдевший порт
субмарины заходят во мраке.
Отпечатан по форме
и за ночь расклеен приказ:
всем евреям надеть
нарукавные желтые знаки.
Это было для них,
говорили,
началом конца.
и в назначенный день,
в тот, что ныне становится
сказкой,
на прогулку по городу вышел
король из дворца
и неспешно пошел
с нарукавною желтой повязкой.
Копенгагенцы приняли
этот безмолвный сигнал.
Сам начальник гестапо
гонял неприметный "фольксваген"
по Торговой,
на площадь, за ратушу,
в порт,
на канал, -
с нарукавной повязкой ходил уже
весь Копенгаген!..
Может было такое,
а может быть, вовсе и нет,
но легенду об этом
я вам рассказал не напрасно,
ибо светится в ней
золотой андерсеновский свет
и в двадцатом столетьи
она, как надежда, прекрасна.
“Отступление в Арденнах”
Лев Лосев "Упорная жизнь Джемса Клиффорда: возвращение одной мистификации"
"Датская легенда"
Немцы заняли городбез боя, легко, на бегу,
и лишь горстка гвардейцев,
свой пост у дворца не покинув,
в черных шапках медвежьих
открыла огонь по врагу
из нелепых своих,
из старинных своих карабинов.
Копенгаген притих.
Вздорожали продукты и газ.
В обезлюдевший порт
субмарины заходят во мраке.
Отпечатан по форме
и за ночь расклеен приказ:
всем евреям надеть
нарукавные желтые знаки.
Это было для них,
говорили,
началом конца.
и в назначенный день,
в тот, что ныне становится
сказкой,
на прогулку по городу вышел
король из дворцаи неспешно пошел
с нарукавною желтой повязкой.
Копенгагенцы приняли
этот безмолвный сигнал.
Сам начальник гестапо
гонял неприметный "фольксваген"
по Торговой,
на площадь, за ратушу,
в порт,
на канал, -
с нарукавной повязкой ходил уже
весь Копенгаген!..
Может было такое,
а может быть, вовсе и нет,
но легенду об этом
я вам рассказал не напрасно,
ибо светится в ней
золотой андерсеновский свет
и в двадцатом столетьи
она, как надежда, прекрасна.
“Отступление в Арденнах”
Ах, как нам было весело,
Когда швырять нас начало!
Жизнь ничего не весила,
Смерть ничего не значила.
Нас оставалось пятеро
В промозглом блиндаже.
Командованье спятило
И драпало уже.
Мы из консервной банки
По кругу пили виски,
Уничтожали бланки,
Приказы, карты, списки,
И, отдаленный слыша бой,
Я — жалкий раб господен —
Впервые был самим собой,
Впервые был свободен!
Я был свободен, видит бог,
От всех сомнений и тревог,
Меня поймавших в сети.
Я был свободен, черт возьми,
От вашей суетной возни
И от всего на свете!..
Я позабуду мокрый лес,
И тот рассвет, — он был белес, —
И как средь призрачных стволов
Текло людское месиво,
Но не забуду никогда,
Как мы срывали провода,
Как в блиндаже приказы жгли,
Как всё крушили, что могли,
И как нам было весело!
Когда швырять нас начало!
Жизнь ничего не весила,
Смерть ничего не значила.
Нас оставалось пятеро
В промозглом блиндаже.
Командованье спятило
И драпало уже.
Мы из консервной банки
По кругу пили виски,
Уничтожали бланки,
Приказы, карты, списки,
И, отдаленный слыша бой,
Я — жалкий раб господен —
Впервые был самим собой,
Впервые был свободен!
Я был свободен, видит бог,
От всех сомнений и тревог,
Меня поймавших в сети.
Я был свободен, черт возьми,
От вашей суетной возни
И от всего на свете!..
Я позабуду мокрый лес,
И тот рассвет, — он был белес, —
И как средь призрачных стволов
Текло людское месиво,
Но не забуду никогда,
Как мы срывали провода,
Как в блиндаже приказы жгли,
Как всё крушили, что могли,
И как нам было весело!
"Грустная шутка"
Час придет, и я умру,
И меня не будет.
Будет солнце поутру,
А меня не будет.
Будет свет и будет тьма,
Будет лето и зима,
Будут кошки и дома,
А меня не будет.
Но явлений череда,
Знаю, бесконечна,
И когда-нибудь сюда
Я вернусь, конечно.
Тех же атомов набор
В сочетанье прежнем.
Будет тот же самый взор,
Как и прежде, нежным.
Так же буду жить в Москве,
Те же видеть лица.
Те же мысли в голове
Станут копошиться.
Те же самые грехи
Совершу привычно.
Те же самые стихи
Напишу вторично.
Ничего судьба моя
В прошлом не забудет.
Тем же самым буду я...
А меня не будет.
Комментариев нет:
Отправить комментарий