Полезные литературоведческие и методические работы для думающего учителя.
1.Алексей Варламов "Заметки о прозе Пушкина и Гоголя".
“Капитанская дочка” писалась почти одновременно с “Тарасом Бульбой” Гоголя, и между этими произведениями также идет очень напряженный, драматический диалог, вряд ли сознательный, но тем более существенный.
http://magazines.russ.ru/zvezda/2007/11/t7.html
5.Анна Герт "О Гоголе и его героях".
"В собрании его сочинений 1842-1843г.г. появляется заново переработанная повесть "Тарас Бульба". В ней, как и прежде, важнейшим элементом авторской фантазии продолжает оставаться смех. Только теперь это не острая сатира, а ирония, тонкий юмор, пронизывающий повествование, несмотря на трагическую судьбу действующих лиц. Вместо духовно-опустошенных, отравленных меркантильным ядом существ, перед читателем предстают исполинские характеры, проявляющие самоотверженность и подвижничество. Тем не менее, их качества и в этом случае, нельзя считать реалистичными, поскольку автор существенно их романтизирует. Тарас Бульба, являющийся героем повести, во всем противостоит образам современников автора, представленных в "Мертвых душах" или "Ревизоре". Он антипод трусости, пошлости, корысти, безусловно является любимцем писателя и фанатично предан своим идеалам. Но всегда ли высоки и достойны преклонения идеалы Тараса?"
http://magazines.russ.ru/slovo/2009/64/ge3.html
6.Евгений ВАСИЛЕНКО "Двое из стана. Андрий Бульба и Кирибеевич как заложники запретной любви".
"На уроках, посвящённых гоголевской повести «Тарас Бульба» и лермонтовской «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова», Андрию Бульбе и Кирибеевичу отведена незавидная роль: один из них — предатель, другой — “преступный оскорбитель”1. Обоим в повести и в поэме противопоставлены благородные натуры: Остап Бульба, с терпением исполина принимающий мученическую смерть на глазах чужих людей, и Степан Парамонович Калашников, вышедший “на страшный бой” “за святую правду-матушку”. Убитый Андрий вопреки просьбе брата не предан земле, имя Кирибеевича, хотя он один из главных героев поэмы, не упомянуто в её названии. Однако… Стоит обратиться к эпизоду гибели козака и опричника — и мы ощутим не скрываемое авторами сочувственное отношение к своим героям".
“Капитанская дочка” писалась почти одновременно с “Тарасом Бульбой” Гоголя, и между этими произведениями также идет очень напряженный, драматический диалог, вряд ли сознательный, но тем более существенный.
В обеих повестях завязка действия связана с проявлением отцовской воли, которая противоречит материнской любви и ее одолевает.
У Пушкина: “Мысль о скорой разлуке со мною так поразила матушку, что она уронила ложку в кастрюльку, и слезы потекли по ее лицу”.
У Гоголя: “Бедная старушка (...) не смела ничего говорить; но, услыша о таком страшном для нее решении, она не могла удержаться от слез; взглянула на детей своих, с которыми угрожала ей такая скорая разлука, – и никто бы не смог описать всей безмолвной горести, которая, казалось, трепетала в глазах ее и в судорожно сжатых губах”.
Отцы же в обоих случаях решительны".
2.Всеволод Бенигсен, Марина Вишневецкая, Анатолий Королев, Владимир Лорченков, Валерий Попов, Евгений Попов, Мария Рыбакова, Нина Садур, Марк Харитонов "Гоголь: реальность воображения".
"Лично для меня (да уж простят меня почитатели “Тараса Бульбы”) Гоголь всегда был и остается создателем уникального коктейля из гротеска, мистики, абсурда, натурализма, юмора и проникновения в глубины национального характера. Такого коктейля не найти ни у По, ни у Свифта, ни у Гофмана".
3.Юрий Барабаш "Сладкий ужас мщенья, или Зло во имя добра? (Месть как религиозно-этическая проблема у Гоголя и Шевченко)".
"В самом деле, в «Страшной мести» мы обнаруживали лишь отдаленный намек на христианский критерий, его единственным очевидным знаком было упоминание о Царствии Небесном. А «Тарас Бульба» буквально пронизан христианскими, прежде всего православными, мотивами, символикой, фразеологической атрибутикой — от ритуальной запорожской формулы «Здравствуй! во Христа веруешь?» до их же тостов «за всех христиан, какие ни есть на свете» и отдаленных евангельских аллюзий в сцене мученической смерти Остапа: «Батько! где ты? Слышишь ли ты?»
4.Елена Травина "Старые мифы о главном".
"Первоначально сюжет сыноубийства содержал элемент случайности: отец сражался с неузнанным сыном. В позднейших сказах и былинах случайность устраняется. Сын безоговорочно виновен, и отец свершает справедливый суд. Илья Муромец убивает Подсокольничка “за подлую измену”. Затем этот сюжет использует, к примеру, Гоголь: Тарас Бульба убивает Андрия за то, что тот “перекинулся” к ляхам.
Базовым мифом о сыноубийстве можно считать ветхозаветный рассказ о жертвоприношении Исаака Авраамом. В Библии до кровопролития дело все же не дошло. При этом как бы между строк христиане читали, что покорный отцу Исаак и не мог быть убит в силу своей безгрешности. В Средние века Исаака, который нес на своих плечах дрова для жертвенного костра, даже считали прообразом Христа, несущего крест. Сюжет об Аврааме лег в основу представления о Божьем суде. Бог — не в силе, а в правде. Того, кто прав перед Богом, убить не получится. Однако в земной истории невиновность, увы, мало кому помогла".http://magazines.russ.ru/zvezda/2007/11/t7.html
5.Анна Герт "О Гоголе и его героях".
"В собрании его сочинений 1842-1843г.г. появляется заново переработанная повесть "Тарас Бульба". В ней, как и прежде, важнейшим элементом авторской фантазии продолжает оставаться смех. Только теперь это не острая сатира, а ирония, тонкий юмор, пронизывающий повествование, несмотря на трагическую судьбу действующих лиц. Вместо духовно-опустошенных, отравленных меркантильным ядом существ, перед читателем предстают исполинские характеры, проявляющие самоотверженность и подвижничество. Тем не менее, их качества и в этом случае, нельзя считать реалистичными, поскольку автор существенно их романтизирует. Тарас Бульба, являющийся героем повести, во всем противостоит образам современников автора, представленных в "Мертвых душах" или "Ревизоре". Он антипод трусости, пошлости, корысти, безусловно является любимцем писателя и фанатично предан своим идеалам. Но всегда ли высоки и достойны преклонения идеалы Тараса?"
http://magazines.russ.ru/slovo/2009/64/ge3.html
6.Евгений ВАСИЛЕНКО "Двое из стана. Андрий Бульба и Кирибеевич как заложники запретной любви".
"На уроках, посвящённых гоголевской повести «Тарас Бульба» и лермонтовской «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова», Андрию Бульбе и Кирибеевичу отведена незавидная роль: один из них — предатель, другой — “преступный оскорбитель”1. Обоим в повести и в поэме противопоставлены благородные натуры: Остап Бульба, с терпением исполина принимающий мученическую смерть на глазах чужих людей, и Степан Парамонович Калашников, вышедший “на страшный бой” “за святую правду-матушку”. Убитый Андрий вопреки просьбе брата не предан земле, имя Кирибеевича, хотя он один из главных героев поэмы, не упомянуто в её названии. Однако… Стоит обратиться к эпизоду гибели козака и опричника — и мы ощутим не скрываемое авторами сочувственное отношение к своим героям".
7.Валентина ШЕНКМАН "О том, как мы изучали «Тараса Бульбу», и не только об этом".
"Так вот, нет ли у кого-нибудь, спрашиваю я, возможности принести картину Репина «Запорожцы» (несомненно, при изучении «Тараса Бульбы» эта картина не имеет цены. Я её, конечно, и сама легко могу принести, но я это сделаю только в том случае, если они не смогут. Нашли, конечно, куда им деваться. Принесли из школьной библиотеки огромный фолиант с картиной Репина во весь разворот. Можно было бы и мультимедийную презентацию подготовить, как это сейчас модно, но мне по душе и бумажные носители. А какие гладкие мелованные страницы у этого альбома и так вкусно пахнут типографской краской!).
И вот здесь состоялась завязка нашего сюжета. Один “продвинутый” ребёнок заявил, что у него есть то самое письмо, которое запорожцы написали турецкому султану. Хорошо, говорю, Илья, неси, коли есть: всякое лыко в строку. Вообще-то я не впадаю в панику в таких случаях: объективный факт есть объективный факт — из песни слова, известно, не выкинешь. Ну, не было бы у него этого письма, я бы и сама про него рассказала… в общих словах, разумеется".
http://lit.1september.ru/article.php?ID=200800205
8.Григорий ЯКОВЛЕВ "Изучать ли в школе “Тараса Бульбу”?".
"Л.Н. Толстой в статье “О Гоголе” заметил: “Но как только хочет он писать художественные произведения на нравственно-религиозные темы или придать уже написанным произведениям несвойственный им нравственно-религиозный поучительный смысл, выходит ужасная, отвратительная чепуха...”
Однако погромы, садизм, издевательства — всё это коснулось не только евреев: “Пожары обхватывали деревни; скот и лошади, которые не угонялись за войском, были избиваемы тут же на месте... Дыбом стал бы ныне волос от тех страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу...” И во всех этих злодеяниях, не знающих меры и предела, ведущую роль играет герой повести Тарас Бульба, для которого “один из главных достоинств рыцаря” были подвиги “в ратной науке и бражничестве”.
http://lit.1september.ru/article.php?ID=200200910
9.Сергей ВОЛКОВ "Ответ читателю".
"Многие мысли в статье нам близки. Например, мы целиком и полностью разделяем мысль о том, что читать “Тараса Бульбу” в 7-м, а тем паче в 6-м классе преждевременно; вообще, как кажется, чем позже изучаются произведения классики, в большинстве своём не для детей созданные, тем больше могут из них “взять” ученики. Согласны мы и с тем, что за долгие годы методика изучения гоголевской повести закостенела, что часто мы в разговоре о “Тарасе Бульбе” идём на поводу у отживших концепций и устаревших взглядов. И, следовательно, без пересмотра многих методических позиций не обойтись. Но это вовсе не означает, что повесть надо выбросить из программы — вот в этом пункте наше мнение не совпадает с мнением читателя (вряд ли гильотину можно считать наилучшим способом лечения головной боли, хотя проблема после её применения действительно снимается). Как нам кажется, в сложившейся ситуации гораздо полезнее заняться поиском новых подходов к повести. И вопрос, вынесенный в заглавие статьи, переделать так: “Как изучать в школе “Тараса Бульбу”?”
Скажем прямо — нам не совсем ясна логика Г.Яковлева. С его точки зрения, если “Тараса Бульбу” нельзя изучать в школе как исторический роман (поскольку в нём нет исторической достоверности), то тогда остаётся только воспринимать тот “воспитательный заряд, ради которого и включается творение Гоголя в школьную программу”. А эффект от такого воспитания — и доказательству этого посвящена основная часть статьи — получается под воздействием повести жутковатый, ибо в ней автор “без явного осуждения” представил “насилие, разжигание войн, непомерную жестокость, средневековый садизм, агрессивный национализм, религиозный фанатизм, требующий истребления иноверцев, непробудное пьянство, возведённое в культ, неоправданную грубость даже в отношениях с близкими людьми”. В повести Гоголя, как полагает Г.Яковлев, “бальзам для души черносотенцев всех времён”, многие высказывания главного героя звучат “в наши дни как опасное подстрекательство”, повесть не способна “пробудить добрые чувства у детей и без того не слишком ласкового XXI века”.
И вот здесь состоялась завязка нашего сюжета. Один “продвинутый” ребёнок заявил, что у него есть то самое письмо, которое запорожцы написали турецкому султану. Хорошо, говорю, Илья, неси, коли есть: всякое лыко в строку. Вообще-то я не впадаю в панику в таких случаях: объективный факт есть объективный факт — из песни слова, известно, не выкинешь. Ну, не было бы у него этого письма, я бы и сама про него рассказала… в общих словах, разумеется".
http://lit.1september.ru/article.php?ID=200800205
8.Григорий ЯКОВЛЕВ "Изучать ли в школе “Тараса Бульбу”?".
"Л.Н. Толстой в статье “О Гоголе” заметил: “Но как только хочет он писать художественные произведения на нравственно-религиозные темы или придать уже написанным произведениям несвойственный им нравственно-религиозный поучительный смысл, выходит ужасная, отвратительная чепуха...”
Однако погромы, садизм, издевательства — всё это коснулось не только евреев: “Пожары обхватывали деревни; скот и лошади, которые не угонялись за войском, были избиваемы тут же на месте... Дыбом стал бы ныне волос от тех страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу...” И во всех этих злодеяниях, не знающих меры и предела, ведущую роль играет герой повести Тарас Бульба, для которого “один из главных достоинств рыцаря” были подвиги “в ратной науке и бражничестве”.
http://lit.1september.ru/article.php?ID=200200910
9.Сергей ВОЛКОВ "Ответ читателю".
"Многие мысли в статье нам близки. Например, мы целиком и полностью разделяем мысль о том, что читать “Тараса Бульбу” в 7-м, а тем паче в 6-м классе преждевременно; вообще, как кажется, чем позже изучаются произведения классики, в большинстве своём не для детей созданные, тем больше могут из них “взять” ученики. Согласны мы и с тем, что за долгие годы методика изучения гоголевской повести закостенела, что часто мы в разговоре о “Тарасе Бульбе” идём на поводу у отживших концепций и устаревших взглядов. И, следовательно, без пересмотра многих методических позиций не обойтись. Но это вовсе не означает, что повесть надо выбросить из программы — вот в этом пункте наше мнение не совпадает с мнением читателя (вряд ли гильотину можно считать наилучшим способом лечения головной боли, хотя проблема после её применения действительно снимается). Как нам кажется, в сложившейся ситуации гораздо полезнее заняться поиском новых подходов к повести. И вопрос, вынесенный в заглавие статьи, переделать так: “Как изучать в школе “Тараса Бульбу”?”
Скажем прямо — нам не совсем ясна логика Г.Яковлева. С его точки зрения, если “Тараса Бульбу” нельзя изучать в школе как исторический роман (поскольку в нём нет исторической достоверности), то тогда остаётся только воспринимать тот “воспитательный заряд, ради которого и включается творение Гоголя в школьную программу”. А эффект от такого воспитания — и доказательству этого посвящена основная часть статьи — получается под воздействием повести жутковатый, ибо в ней автор “без явного осуждения” представил “насилие, разжигание войн, непомерную жестокость, средневековый садизм, агрессивный национализм, религиозный фанатизм, требующий истребления иноверцев, непробудное пьянство, возведённое в культ, неоправданную грубость даже в отношениях с близкими людьми”. В повести Гоголя, как полагает Г.Яковлев, “бальзам для души черносотенцев всех времён”, многие высказывания главного героя звучат “в наши дни как опасное подстрекательство”, повесть не способна “пробудить добрые чувства у детей и без того не слишком ласкового XXI века”.
10.Ольга ХАРИТОНОВА "Бранное, трудное время". Урок-игра по повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба». 7-й класс".
11.Владислав Отрошенко "Гоголь и смерть".
"Внешний образ своей смерти, то, как он будет
умирать, Гоголь нечаянно обрисовал угадывающим или наколдовывающим пером
еще в молодости — в “Старосветских помещиках”. Главные герои — Пульхерия Ивановна и Афанасий Иванович — умирают ни от чего,
или, как сказал бы доктор Тарасенков, участвовавший в медицинском
спасении умирающего Гоголя, от “непреклонной уверенности в близкой
смерти”.
“Я знаю, что я этим летом умру”, — объявляет Пульхерия Ивановна супругу, заверяя его при этом, что она ничем не больна".
12.Борис Парамонов "Гоголь, убийца животных".
"И тут нужно вспомнить опять же Шкловского, говорившего, что классиками объявляют писателей - конечно, определенного масштаба, - когда их сочинения теряют идеологическую и политическую актуальность, когда их можно, не рискуя ничем, отдать школьникам. Я утверждаю, что Гоголя нельзя давать школьникам - и особенно раннего Гоголя; а такого как раз и дают, причем школьникам младших классов. Изучение, скажем, "Тараса Бульбы" шестиклассниками - это скандал. И тут встает вопрос, наличествующий и остро обсуждаемый в Америке: о пресловутой политической корректности в преподавании литературы. Во многих школьных библиотеках изымаются книги американских классиков - скажем, "Приключения Гекльберри Финна". Это кажется чем-то уж совсем неподобным. Люди, проводящие такие меры, говорят, что в книге содержатся расистские обертоны: негр Джим представлен так, как сейчас бы никакого негра не представили".
13.Владимир Звиняцковский «Тарас Бульба»: третья редакция? Размышления после юбилея".
"Именно из “Истории русов” в квазиисторическую повесть Гоголя попадает
длинный список издевательств, пыток и казней, постоянно пополняемый
якобы особо изощренными и неистощимыми в этом смысле поляками (причем
“летописец” в этом смысле сравнивает поляков с японцами, о которых, если
он тот, за кого себя выдает, он вообще ничего знать не может). Оттуда
же взяты сведения о якобы активном участии евреев в польско-казацких
войнах — хотя псевдо-Конисский говорит об их шпионаже в пользу поляков, а гетман-предатель Перевязка освобождается из-под казацкой стражи
с помощью крамаря Лейбовича, “очаровавшего якобы стражу проданным от
него для караульных табаком”. В противоположность этому у Гоголя Янкель
шпионит в пользу казаков и тем же способом, как Лейбович Перевязку, пытается (однако безуспешно) освободить Остапа Бульбу из-под польской стражи.
Так что напрасно Гоголя упрекают в антисемитизме: он как только мог
“усимпатичнивал” те малосимпатичные образы евреев, которые рисует
истинный антисемит — неизвестный автор “Истории русов”.
14.Екатерина Дмитриева "Н.В. Гоголь: палимпсест стилей / палимпсест толкований".
"В “Тарасе Бульбе” фон противопоставления и противоборства православия и
католичества уже отчетливо исторический. Но при этом, стоит только
Андрию вступить в монастырский храм, как тут же появляется крамольная
мысль (у автора? у героя?), что католичество есть такая же вера, как и
православие, и что католический священник есть такой же
священнослужитель, как и православный (“Андрий невольно остановился при
виде католического монаха, возбуждавшего такое ненавистное презрение в
козаках <…>. Он молился о ниспослании чуда: о спасении города, о
подкреплении падающего духа, о ниспослании терпения, о удалении
искусителя, нашептывающего ропот и малодушный, робкий плач на земные
несчастия”107). На самом деле то, что в “Тарасе Бульбе”
толкуется как отпадение от истиной веры Андрия и соблазн его “презренным
католичеством”, может быть воспринято, если посмотреть с другой
стороны, как пробуждение героя к подлинной религиозности, к Богу,
который начинает говорить с ним в том числе и на языке искусства. И этим
языком искусства и любви становятся и “стершийся лик Мадонны”, который
Андрий видит в католическом костеле, и звуки органа, и витражи. Впрочем,
именно в “Тарасе Бульбе” к контексту религии от искусства добавляется еще и предельно ценимая немецкими романтиками религия любви:
место “стертой мадонны” во храме занимает мадонна живая (прекрасная
полячка). Здесь как раз и возникает у Гоголя тема обожествления
возлюбленной, которое оказывается сродни религиозному чувству".
15.Иосиф Гольдфаин "Опасные классики".
"Что было непонятно Тарасу Бульбе. В наши дни к герою бессмертной повести Н.В.
Гоголя складывается отчасти двойственное отношение. С одной стороны —
восхищение патриотизмом, мужеством, смелостью и другими воинскими
доблестями. С другой стороны, с точки зрения современной морали многое в
нем совершенно неприемлемо. В частности, бросается в глаза его интрига
по низложению атамана.
Поражает как сама причина государственного
переворота, так и способ его осуществления. Напомним, что атаман вызвал
гнев старого полковника своим нежеланием воевать с Турцией. Причем
Тараса Бульбу возмутили не только нежелание атамана воевать, но и
аргументация, обосновывающая это нежелание: “Мы обещали султану мир”.
Более того, атаман, оправдываясь, уточнил: “Если б не клялись бы нашей
верою, то, может быть, и можно было бы, а теперь нет, не можно”. Этого
Тарас Бульба перенести не смог “и положил тут же отомстить атаману”.
Этот эпизод настолько бросается в глаза, что на ряд существенных деталей
внимание не обращается".
16.Владимир Звиняцковский «Дополнительный канон» Гоголя: стратегии украинизации".
“У Ростопчиной при Вяземском, Самарине и Толстом
разговорились о духе, в котором написаны ваши “Мертвые души”, и Толстой
сделал замечание, что вы всех русских представили в отвратительном виде,
тогда как всем малороссиянам дали вы что-то вселяющее участие, несмотря
на смешные стороны их; что даже и смешные стороны имеют что-то
наивно-приятное; что у вас нет ни одного хохла такого подлого, как
Ноздрев; что Коробочка не гадка именно потому, что она хохлачка. Он,
Толстой, видит даже невольно вырвавшееся небратство в том, что когда
разговаривают два мужика и вы говорите “два русских мужика”; Толстой и
после него Тютчев, весьма умный человек, тоже заметили, что москвич уже
никак бы не сказал “два русских мужика”. Оба говорили, что ваша вся душа
хохлацкая вылилась в “Тарасе Бульбе”, где с такой любовью вы выставили
Тараса, Андрия и Остапа”3.
Дело, конечно, не в пресловутых “двух русских
мужиках”: в конце концов, оговорка могла быть и не “по Фрейду”. Дело
именно в фактически двойной принадлежности любого текста Гоголя (даже
“Мертвых душ”, где автор ставит себе задачу стать писателем
“общерусским”) одновременно к двум национальным литературам".
17.Юрий Барабаш "Лица басурманской национальности. у Гоголя и Шевченко".
"Гоголевские запорожцы, конечно, с негодованием отвергают попытку евреев напроситься к ним в “братья родные”, но и в качестве врагов они воспринимают их лишь в минуты ослепления обидой и гневом, да и то, вспомним, решающим был фактор не этнический, а конфессиональный. Если в “Гайдамаках” мотив “гайдамаки — евреи” целиком (за исключением, пожалуй, авторского голоса в сцене с дочерью Лейбы) вписывается в оппозицию “свои — чужие”, то у Гоголя связь между субъектами бинарной структуры сложнее. Еврей и у него, разумеется, не “свой”, — ведь он и в Христа не верит, и нередко греет руки на казацких бедах, да и психология “чертовой копилки” слишком чужда Бульбе и его побратимам, — но он и не совсем “чужой”, ибо живет рядом с незапамятных времен, и торговля его полезна бывает казаку, и от поляков он, даром что ходит перед ними ходором, терпит часто не меньше, чем православный; его, строго говоря, и “немцем”-то не назовешь — хотя бы потому, что бойко изъясняется “по-нашему”, украинский язык для него как второй родной. Да, “бусурман”. Да, не “свой”. Скорее всего — иной.
Это различие между Гоголем и Шевченко, напоминающее то, о котором говорилось в связи с польской темой, но только данное в зеркальном, “обратном” отражении, отчетливо выступает при сравнении двух типологически сопоставимых эпизодов. Шевченковский Лейба вызволяет из плена конфедератов Оксану, гоголевский Янкель предпринимает попытку спасти Остапа. Отдельные частности сюжета не совпадают, например, Бульба выдает себя за “иностранного графа”, “для чего платье уже успел припасти дальновидный жид”, у Шевченко в “кирею казачью” переодевается Лейба, безуспешно пытаясь сойти за гайдамака. Не говорю уже о том, что Лейбе удается спасти Оксану, переправить ее в монастырь, а хитроумная операция Янкеля срывается, несмотря на данные охранникам большие деньги (“Ой, вей мир! Что это за корыстный народ! И между нами таких нет...”).
http://magazines.russ.ru/voplit/1999/3/barab.html
18.Дамиано Ребеккини "Как крестьяне читали Гоголя. Попытка реконструкции рецепции".
"Следовательно, постепенно проникая в крестьянскую среду, произведения Гоголя в то же время утрачивали самые оригинальные черты гоголевского стиля. Свидетельство одного из литераторов крестьянского происхождения, Г. Шпилева, помогает нам понять “литературный фон”, на котором эти произведения читались крестьянами. Шпилев вспоминает тот период своей молодости, когда он начал читать произведения Гоголя. Он пишет: “...читал все, попадавшее в мои руки, но главным образом лубочные издания, вроде Бовы королевича, Еруслана Лазаревича, Битвы русских с кабардинцами и т.п. В лубочном же издании и изложении я прочитал Илью Муромца и Тараса Бульбу. Тарас Бульба мне понравился, и это заставило меня, уже позже, прочитать его у Гоголя” 77".
http://magazines.russ.ru/nlo/2001/49/rebek.html
19.Тамарченко Н. Д. Гоголь. "Тарас Бульба". Часть 1.
http://www.bim-bad.ru/biblioteka/article_full.php?aid=304
Тамарченко Н. Д. Гоголь. "Тарас Бульба". Часть 2.
"Гоголевские запорожцы, конечно, с негодованием отвергают попытку евреев напроситься к ним в “братья родные”, но и в качестве врагов они воспринимают их лишь в минуты ослепления обидой и гневом, да и то, вспомним, решающим был фактор не этнический, а конфессиональный. Если в “Гайдамаках” мотив “гайдамаки — евреи” целиком (за исключением, пожалуй, авторского голоса в сцене с дочерью Лейбы) вписывается в оппозицию “свои — чужие”, то у Гоголя связь между субъектами бинарной структуры сложнее. Еврей и у него, разумеется, не “свой”, — ведь он и в Христа не верит, и нередко греет руки на казацких бедах, да и психология “чертовой копилки” слишком чужда Бульбе и его побратимам, — но он и не совсем “чужой”, ибо живет рядом с незапамятных времен, и торговля его полезна бывает казаку, и от поляков он, даром что ходит перед ними ходором, терпит часто не меньше, чем православный; его, строго говоря, и “немцем”-то не назовешь — хотя бы потому, что бойко изъясняется “по-нашему”, украинский язык для него как второй родной. Да, “бусурман”. Да, не “свой”. Скорее всего — иной.
Это различие между Гоголем и Шевченко, напоминающее то, о котором говорилось в связи с польской темой, но только данное в зеркальном, “обратном” отражении, отчетливо выступает при сравнении двух типологически сопоставимых эпизодов. Шевченковский Лейба вызволяет из плена конфедератов Оксану, гоголевский Янкель предпринимает попытку спасти Остапа. Отдельные частности сюжета не совпадают, например, Бульба выдает себя за “иностранного графа”, “для чего платье уже успел припасти дальновидный жид”, у Шевченко в “кирею казачью” переодевается Лейба, безуспешно пытаясь сойти за гайдамака. Не говорю уже о том, что Лейбе удается спасти Оксану, переправить ее в монастырь, а хитроумная операция Янкеля срывается, несмотря на данные охранникам большие деньги (“Ой, вей мир! Что это за корыстный народ! И между нами таких нет...”).
http://magazines.russ.ru/voplit/1999/3/barab.html
18.Дамиано Ребеккини "Как крестьяне читали Гоголя. Попытка реконструкции рецепции".
"Следовательно, постепенно проникая в крестьянскую среду, произведения Гоголя в то же время утрачивали самые оригинальные черты гоголевского стиля. Свидетельство одного из литераторов крестьянского происхождения, Г. Шпилева, помогает нам понять “литературный фон”, на котором эти произведения читались крестьянами. Шпилев вспоминает тот период своей молодости, когда он начал читать произведения Гоголя. Он пишет: “...читал все, попадавшее в мои руки, но главным образом лубочные издания, вроде Бовы королевича, Еруслана Лазаревича, Битвы русских с кабардинцами и т.п. В лубочном же издании и изложении я прочитал Илью Муромца и Тараса Бульбу. Тарас Бульба мне понравился, и это заставило меня, уже позже, прочитать его у Гоголя” 77".
http://magazines.russ.ru/nlo/2001/49/rebek.html
19.Тамарченко Н. Д. Гоголь. "Тарас Бульба". Часть 1.
http://www.bim-bad.ru/biblioteka/article_full.php?aid=304
Тамарченко Н. Д. Гоголь. "Тарас Бульба". Часть 2.
Комментариев нет:
Отправить комментарий