«Мы живем в эпоху мутации национального характера»

Вы продаете людям сказку про галантный век…

Не про век, а про литературу. Конец девятнадцатого века — это лучший период русской литературы.

Именно конец?

Вторая половина девятнадцатого века и начало двадцатого. Так что у меня в романах ностальгия не по государственной истории и не по империи — это ностальгия по большой литературе. По временам, когда наша литература была первой в мире.

Понятно, начало вашей сказки про великую литературу мы определили: 1850 год. А когда она заканчивается?

Вот я пытаюсь понять, каково последнее произведение нашей литературы по гамбургскому счету — мирового уровня. Я неоригинальным образом очень люблю Булгакова. Но назвать мою любимую «Белую гвардию» романом мирового масштаба не решаюсь… И не «Тихий…» же «…Дон»? И не «Доктор Живаго», да? «Петр Первый» Алексея Толстого — хороший роман, но не великий, сильно подпорченный идеологией. «Жизнь и судьба»? Событие внутреннее. Так что же нам делать с окончанием великой эпохи? Наверное, все-таки смерть Льва Толстого.
Интересное интервью о литературе с Борисом Акуниным читать здесь