"Сейчас никто в стране не в состоянии считать себя полностью грамотным"

Михаил Арапов
Наш великий и могучий...
Журнал "Знамя", 2006, № 2
Отечественная общеобразовательная школа никогда не ставила своей задачей обучение разговорному русскому языку. По умолчанию ее контингент — дети, освоившие родной язык в семье. Школа же берется учить их литературному языку (лучше было бы сказать — “книжному языку”) и орфографии. Причем основное внимание традиционно уделяется именно обучению русской орфографии и пунктуации. Эту задачу школа решает все хуже и хуже, но по-прежнему тратит на нее бездну времени. Программ типа американской программы ESL (English as the Second Language) в русской школе никогда не было, потому что, как уже было сказано, предполагалось, что этнос вне отведенной ему территории как бы и не существует... Существуют по меньшей мере три причины, по которым орфография стала одним из главных предметов изучения в нашей школе.
Первая: Чтобы правильно написать по-русски нечто, нужно владеть языком в существенно большем объеме, чем это необходимо, чтобы выразить ту же мысль устно. Выбирая правильное русское написание, нужно сравнить написание данного слова с написанием слов, составляющих его парадигму, то есть слов, которых в тексте физически нет, но которые с ним связаны определенными отношениями. Не слишком благозвучный, но зато точный и присутствующий чуть ли не на каждом заборе пример — “гавно”. Возможность осмысленно выбрать правильно написание “говно” имеют те немногочисленные носители языка, которые употребляют его во множественном числе — “говны” (с ударением на первом слоге). Последняя форма известна в говорах Подмосковья. Остальные выбирают между “о” и “а” наугад (хотя, быть может, есть люди с исключительно тонким чувством языка, которые ощущают связь с “говядина”). Выражение “владеть языком” используется здесь за неимением другого. Некоторые люди только водят автомобиль, но никогда при этом не заглядывают под капот. Точно так же можно в совершенстве владеть языком и не пытаться понять, как он устроен. Только часть носителей языка экспериментирует, играет с родным языком. Этим людям легче учиться русской орфографии, так как обучение ей подразумевает такую игру. К сожалению, это не значит, что они пишут без ошибок. Но как играть с языком человеку, который владеет им слабо? Во всяком случае, изучать разговорный русский язык и одновременно его книжную, орфографическую форму очень нелегко.
Вторая: русская орфография создавалась в предположении, что ею будут пользоваться люди православной культуры, которые в какой-то степени знают церковнославянский язык. Возникший в XVIII в. книжный русский язык был как бы гражданской, секулярной версией церковнославянского языка. При записи речи разговорный русский язык трактовался как “искаженная”, несовершенная церковнославянская речь, и смысл орфографии был в том, чтобы большую часть этих искажений устранить. Это была “сверхзадача” орфографии. О сверхзадаче забыли, и о самом образце — церковнославянском языке — тоже забыли, но сам принцип сохранился.
Наконец, третья проблема. Русская школа на протяжении полутора веков готовила дисциплинированных чиновников. Выпускник гимназии имел определенные привилегии при поступлении на государственную службу, а либералы острили, что гимназия “готовит столоначальников” (намек на слова Николая I). Соблюдение строгого орфографического режима было своего рода тестом, отбиравшим “умеренных и аккуратных”, то есть элементом скорее воспитания, чем образования. Молва приписывает министру просвещения при Николае I графу С.С. Уварову блестящее объяснение, почему орфография должна быть сложной: “Букву ять нужно сохранить хотя бы для того, чтобы отличать образованных от необразованных”. В конце XX века уваровская точка зрения снова возобладала в обществе: орфографическая грамотность рассматривается как последний бастион культуры, который никак нельзя сдавать.
Орфографическая реформа 1918 г. была проведена большевиками и представляла собой (наравне с изменением календаря, системы мер и весов) политический жест в духе “отряхнем его прах с наших ног”, но была подготовлена задолго до октябрьского переворота либеральными учителями и языковедами России. А либеральных было большинство. Они понимали, что орфография — скорее метод контроля над обществом, чем способ повышения его культуры, и считали своим долгом упростить орфографию, чтобы у школы осталось время учить более содержательным и практичным вещам. Но результаты реформы 1918 г. были разочаровывающими: упрощение оказалось незначительным, а функцию формирования чиновничьих добродетелей при Сталине орфо­графия сохранила и упрочила.
В результате сложилось чудовищное положение: сейчас никто в стране не в состоянии считать себя полностью грамотным. Пройти тест (например, написать сочинение) — можно, но регулярно работать с текстом, не обращаясь к словарям и справочникам, — нельзя. Да и обращение к справочникам гарантирует успех не на 100%, поскольку интерпретировать приведенные там правила по отношению к конкретному тексту можно по-разному.
Читать дальше здесь