Источник
Галина Артеменко / «Вечерний Петербург», 17.01.2012
Сейчас писательница задумала роман о русской тоске.
Новый роман петербургской писательницы, лауреата «Русского Букера» «Терракотовая старуха» повествует о девяностых годах.
Не история, а жизнь
— Елена Семеновна, почему именно советская эпоха, начиная от поздних семидесятых и вплоть до конца века, так привлекает вас?
— Во-первых, я — свидетель этого времени, и для меня это не история, а жизнь. Причем исключительно интересная, поскольку именно в это время окончательно стали ясными все более или менее важные «родовые пороки» цивилизации, которую принято называть советской. Дело не в том, что раньше они себя не проявляли. Еще как! Но до этого времени эти страшные пороки многим казались преодолимыми — что-то вроде временных перегибов, которые можно со временем исправить. И до сих пор многим — слишком многим — кажется, что перестройка и распад СССР были трагическими событиями, но главное, этого резкого слома можно было избежать. Теперь модно ностальгировать по «прекрасному советскому времени», когда страна была «великой» и нас за это уважали. А теперь — нет. Сначала об уважении: мир уважал СССР до тех пор, пока не стали доподлинно известны его злодеяния. Потом просто боялись. Для меня это настолько очевидно, что не о чем и говорить. Давайте лучше попытаемся разобраться с понятием «великая цивилизация».
Возьмем школьный учебник истории. Кажется, в пятом классе мы начинаем с Древней Греции, которой хватает приблизительно на одну школьную четверть. Потом Древняя Греция куда-то исчезает — для школьников навсегда. То же самое в свой черед происходит и с Древним Римом. В школьной программе практически отсутствуют Ассирия, Вавилон, Византия — ушедшие в прошлое великие цивилизации, каждая из которых прошла свой жизненный цикл. То есть для великих цивилизаций это нормальное развитие — от рождения до смерти. Империя, начавшись однажды, неизменно приходит к концу. И в этом смысле ни с имперской Россией, ни с СССР не случилось ничего исторически особенного. Особенное случилось с нашей страной в другом отношении. Я имею в виду тему духовной преемственности. Выстраивая цепочку великих цивилизаций прошлого, невозможно не обратить внимания на тот очевидный факт, что каждая следующая не начинала свой путь в духовном вакууме. Все, что человечество в этом отношении наработало, никогда не исчезало бесследно. Еще точнее говоря, цивилизации становились подлинно великими лишь тогда, когда они перенимали и по-новому перерабатывали и развивали то, что было сделано их предшественницами… Если принять эту мысль о духовной преемственности за точку отсчета, Советский Союз очевидным образом выбивается из этого ряда. В этом смысле советскую империю нельзя назвать иначе как псевдовеликой. И не потому, что СССР рухнул, такая монструозная система просто не могла не рухнуть, а потому, что основы, на которых она зиждилась, противоречили всему тому, что исторически наработало человечество.
Как бы то ни было, передавая «из рук в руки» накопленные духовные знания, человечество постепенно отрешилось от языческих ответов на базовые цивилизационные вопросы. В сущности их несколько: что такое жизнь и смерть? что такое любовь и ненависть? что такое добро и зло? Советская цивилизация дала на них вполне неоязыческие ответы. В двадцатом веке не может быть «чистого и невинного язычества», мы с вами живем не в древности, а в современном мире. Да, как общественный строй СССР кончился, и в этом смысле капитализм, как инструмент общественного развития, более эффективен. Но проблема-то в том, что цивилизация, в которой мы живем, так и осталась советской.
Царское разворуют и сдохнут
— У вас в романе «Время женщин» с точностью до двух лет, кажется, героиня предсказывает крах советской власти…
— Это автобиографический эпизод. Хотя все то, что описано во «Времени женщин», — это не история моего детства. Я действительно жила в коммунальной квартире, но с мамой, папой, сестрой и прабабушкой, а не с тремя старушками. Однажды — тогда мне было, кажется, лет пять — мы с прабабушкой шли по Театральной площади, и она вдруг остановилась, посмотрела вокруг и говорит: «Прожить бы еще лет двадцать, посмотреть, чем у них дело кончится». Я, конечно, ничего не поняла, но спрашиваю: «У кого — у них?» А она отвечает: «У большевиков. Царское разворуют и сдохнут». Этот эпизод, что часто бывает с сильными детскими впечатлениями, остался в памяти и позже вошел в роман. Кстати, моя прабабушка была «из простых», то есть у нее не было «личных экономических счетов» с советской властью. Просто она была умным человеком и хорошо помнила прошлое.
Великая русская литература устала
— Героиня вашего романа «Терракотовая старуха» Татьяна Андреевна часто цитирует классиков. Она вспоминает «портреты основоположников» — Толстого и Достоевского на стене в доме родителей. Русская классика, великая литература — это последнее, что у нас осталось, что еще может спасти нашу цивилизацию?
— Боюсь, что Толстой и Достоевский относятся к другой цивилизации, которой уже нет и никогда не будет. В 1917 году она кончилась катастрофой, и это уже нельзя ни исправить, ни изменить. Русскую литературу — в том метафорическом смысле слова, в котором она присутствует в романе, — «протащила» через советскую цивилизацию интеллигенция, но ей не удалось изменить существующего положения дел. Но, как бы то ни было, даже за эту попытку наша интеллигенция заслуживает огромного уважения. Даже в нечеловеческих советских условиях люди, чьи моральные принципы не стали безоговорочно советскими, пытались «найти своего ученика». В этом отношении моя героиня, оставаясь живым человеком со своими соблазнами и грехами, продолжает традицию: преодолевает многие искушения, пытаясь сохранить в себе подлинную иерархию ценностей. Да, Татьяне Андреевне не повезло. Но, как известно, дорогу осилит идущий.
— Герои многих ваших книг, и «Крошек Цахес», и «Терракотовой старухи», — учителя, вернее, учительницы. Что происходит сейчас с отношениями учитель — ученик?
— Я очень сочувствую учителям, знаю, как они работают. Моя младшая дочь не так давно окончила школу. На этом вот диване мы с ней вместе готовились к ЕГЭ. Я видела, как учителя переживали за детей... Настоящий учитель — это не профессия, а состояние духа. Есть такое евангельское выражение: «Дух веет, где хочет…» У моей дочери была поразительная учительница русского языка и литературы, которая читала им вслух, устраивала литературные конкурсы, и дети проникались этим. Зачем? С прагматической точки зрения невозможно объяснить. Это же не подготовка к ЕГЭ, за которую «с нее спросят». Да, дети бывают неблагодарными, но во все времена есть и настоящие ученики. Так что когда учитель жалуется, что все нормальные ученики исчезли, мне всегда кажется, что что-то неладное происходит с самим учителем.
О чем книга
Мы становимся свидетелями того, как в сложных обстоятельствах крушения привычного мира меняется жизнь ленинградской учительницы Татьяны. Чтобы прокормить дочь, она становится помощницей новоявленного бизнесмена. Она учится договариваться с таможней и подделывать печати, чувствует под ребром дуло пистолета, видит, как творится скорый суд, как играют по волчьим законам. И в конце концов решает уйти из бизнеса, потому что понимает: по таким законам жить не может.
Елена Чижова сама в 90-е была заместителем генерального директора крупного петербургского мебельного производства и знает, о чем пишет. Но книга — не автобиография. Елена Чижова, как и в предыдущих своих романах, продолжает исследовать феномен «советской цивилизации», на этот раз на примере переходного этапа к цивилизации «постсоветской».
Фото Натальи ЧАЙКИ
Галина Артеменко / «Вечерний Петербург», 17.01.2012
 |  |
Новый роман петербургской писательницы, лауреата «Русского Букера» «Терракотовая старуха» повествует о девяностых годах.
Не история, а жизнь
— Елена Семеновна, почему именно советская эпоха, начиная от поздних семидесятых и вплоть до конца века, так привлекает вас?
— Во-первых, я — свидетель этого времени, и для меня это не история, а жизнь. Причем исключительно интересная, поскольку именно в это время окончательно стали ясными все более или менее важные «родовые пороки» цивилизации, которую принято называть советской. Дело не в том, что раньше они себя не проявляли. Еще как! Но до этого времени эти страшные пороки многим казались преодолимыми — что-то вроде временных перегибов, которые можно со временем исправить. И до сих пор многим — слишком многим — кажется, что перестройка и распад СССР были трагическими событиями, но главное, этого резкого слома можно было избежать. Теперь модно ностальгировать по «прекрасному советскому времени», когда страна была «великой» и нас за это уважали. А теперь — нет. Сначала об уважении: мир уважал СССР до тех пор, пока не стали доподлинно известны его злодеяния. Потом просто боялись. Для меня это настолько очевидно, что не о чем и говорить. Давайте лучше попытаемся разобраться с понятием «великая цивилизация».
Возьмем школьный учебник истории. Кажется, в пятом классе мы начинаем с Древней Греции, которой хватает приблизительно на одну школьную четверть. Потом Древняя Греция куда-то исчезает — для школьников навсегда. То же самое в свой черед происходит и с Древним Римом. В школьной программе практически отсутствуют Ассирия, Вавилон, Византия — ушедшие в прошлое великие цивилизации, каждая из которых прошла свой жизненный цикл. То есть для великих цивилизаций это нормальное развитие — от рождения до смерти. Империя, начавшись однажды, неизменно приходит к концу. И в этом смысле ни с имперской Россией, ни с СССР не случилось ничего исторически особенного. Особенное случилось с нашей страной в другом отношении. Я имею в виду тему духовной преемственности. Выстраивая цепочку великих цивилизаций прошлого, невозможно не обратить внимания на тот очевидный факт, что каждая следующая не начинала свой путь в духовном вакууме. Все, что человечество в этом отношении наработало, никогда не исчезало бесследно. Еще точнее говоря, цивилизации становились подлинно великими лишь тогда, когда они перенимали и по-новому перерабатывали и развивали то, что было сделано их предшественницами… Если принять эту мысль о духовной преемственности за точку отсчета, Советский Союз очевидным образом выбивается из этого ряда. В этом смысле советскую империю нельзя назвать иначе как псевдовеликой. И не потому, что СССР рухнул, такая монструозная система просто не могла не рухнуть, а потому, что основы, на которых она зиждилась, противоречили всему тому, что исторически наработало человечество.
Как бы то ни было, передавая «из рук в руки» накопленные духовные знания, человечество постепенно отрешилось от языческих ответов на базовые цивилизационные вопросы. В сущности их несколько: что такое жизнь и смерть? что такое любовь и ненависть? что такое добро и зло? Советская цивилизация дала на них вполне неоязыческие ответы. В двадцатом веке не может быть «чистого и невинного язычества», мы с вами живем не в древности, а в современном мире. Да, как общественный строй СССР кончился, и в этом смысле капитализм, как инструмент общественного развития, более эффективен. Но проблема-то в том, что цивилизация, в которой мы живем, так и осталась советской.
Царское разворуют и сдохнут
— У вас в романе «Время женщин» с точностью до двух лет, кажется, героиня предсказывает крах советской власти…
— Это автобиографический эпизод. Хотя все то, что описано во «Времени женщин», — это не история моего детства. Я действительно жила в коммунальной квартире, но с мамой, папой, сестрой и прабабушкой, а не с тремя старушками. Однажды — тогда мне было, кажется, лет пять — мы с прабабушкой шли по Театральной площади, и она вдруг остановилась, посмотрела вокруг и говорит: «Прожить бы еще лет двадцать, посмотреть, чем у них дело кончится». Я, конечно, ничего не поняла, но спрашиваю: «У кого — у них?» А она отвечает: «У большевиков. Царское разворуют и сдохнут». Этот эпизод, что часто бывает с сильными детскими впечатлениями, остался в памяти и позже вошел в роман. Кстати, моя прабабушка была «из простых», то есть у нее не было «личных экономических счетов» с советской властью. Просто она была умным человеком и хорошо помнила прошлое.
Великая русская литература устала
— Героиня вашего романа «Терракотовая старуха» Татьяна Андреевна часто цитирует классиков. Она вспоминает «портреты основоположников» — Толстого и Достоевского на стене в доме родителей. Русская классика, великая литература — это последнее, что у нас осталось, что еще может спасти нашу цивилизацию?
— Боюсь, что Толстой и Достоевский относятся к другой цивилизации, которой уже нет и никогда не будет. В 1917 году она кончилась катастрофой, и это уже нельзя ни исправить, ни изменить. Русскую литературу — в том метафорическом смысле слова, в котором она присутствует в романе, — «протащила» через советскую цивилизацию интеллигенция, но ей не удалось изменить существующего положения дел. Но, как бы то ни было, даже за эту попытку наша интеллигенция заслуживает огромного уважения. Даже в нечеловеческих советских условиях люди, чьи моральные принципы не стали безоговорочно советскими, пытались «найти своего ученика». В этом отношении моя героиня, оставаясь живым человеком со своими соблазнами и грехами, продолжает традицию: преодолевает многие искушения, пытаясь сохранить в себе подлинную иерархию ценностей. Да, Татьяне Андреевне не повезло. Но, как известно, дорогу осилит идущий.
— Герои многих ваших книг, и «Крошек Цахес», и «Терракотовой старухи», — учителя, вернее, учительницы. Что происходит сейчас с отношениями учитель — ученик?
— Я очень сочувствую учителям, знаю, как они работают. Моя младшая дочь не так давно окончила школу. На этом вот диване мы с ней вместе готовились к ЕГЭ. Я видела, как учителя переживали за детей... Настоящий учитель — это не профессия, а состояние духа. Есть такое евангельское выражение: «Дух веет, где хочет…» У моей дочери была поразительная учительница русского языка и литературы, которая читала им вслух, устраивала литературные конкурсы, и дети проникались этим. Зачем? С прагматической точки зрения невозможно объяснить. Это же не подготовка к ЕГЭ, за которую «с нее спросят». Да, дети бывают неблагодарными, но во все времена есть и настоящие ученики. Так что когда учитель жалуется, что все нормальные ученики исчезли, мне всегда кажется, что что-то неладное происходит с самим учителем.
О чем книга
Мы становимся свидетелями того, как в сложных обстоятельствах крушения привычного мира меняется жизнь ленинградской учительницы Татьяны. Чтобы прокормить дочь, она становится помощницей новоявленного бизнесмена. Она учится договариваться с таможней и подделывать печати, чувствует под ребром дуло пистолета, видит, как творится скорый суд, как играют по волчьим законам. И в конце концов решает уйти из бизнеса, потому что понимает: по таким законам жить не может.
Елена Чижова сама в 90-е была заместителем генерального директора крупного петербургского мебельного производства и знает, о чем пишет. Но книга — не автобиография. Елена Чижова, как и в предыдущих своих романах, продолжает исследовать феномен «советской цивилизации», на этот раз на примере переходного этапа к цивилизации «постсоветской».
Фото Натальи ЧАЙКИ
2 комментария:
"...учительница русского языка и литературы, которая читала им вслух, устраивала литературные конкурсы, и дети проникались этим." Замечательные слова!Они могут быть адресованы моей матушке - учителю словесности, вам, Светлана и другим Учителям... учителя и Учителя есть всегда, жаль Учителей остаётся всё меньше...
Большое спасибо, Ольга Николаевна, я очень тронута!
Отправить комментарий